«Вот что значит иметь дело с умудренной опытом женщиной! — подумал Макиавелли. — Она не упустит ни одной мелочи».
Слуга принес в спальню ведро горячей воды, и Макиавелли вымылся с головы до ног. Затем надушился духами, купленными одновременно с розовым маслом для Аурелии, и надел свой лучший костюм. Чтобы не портить аппетита перед роскошным ужином, ожидавшим его в доме Бартоломео, он отказался от скромной трапезы Серафины, сославшись на приглашение посла герцога Феррарского. Он пытался читать, но буквы прыгали перед глазами. Он взял лютню, но пальцы не слушались. Ему вспомнился один из диалогов Платона, но размышления о вечном казались сейчас безвкусной преснятиной. Его сердце пело. Кто, кроме него, смог бы так ловко играть страстями, глупостью и корыстью причастных к этому делу людей и подчинить их своей воле? Церковные часы пробили восемь. Макиавелли позвал Пьеро, решив скоротать оставшийся час за игрой в шашки. Обычно он легко побеждал юношу, но на этот раз Пьеро выигрывал партию за партией. Казалось, этот час будет длиться вечно. Но наконец раздался долгожданный бой. Макиавелли вскочил, завернулся в плащ и открыл входную дверь. Он уже было направился к калитке, когда услышал шум приближающихся шагов. Он прикрыл дверь и решил переждать, пока люди пройдут мимо. Но они остановились и постучали. От стука незапертая дверь распахнулась, и факелы осветили стоящего в проходе Макиавелли.
— А, мессер Никколо, — сказал один из пришедших, в котором Макиавелли узнал секретаря герцога. — Вы, как я вижу, собрались во дворец? Его светлость хочет с вами поговорить. У него есть для вас важные новости.
Впервые Макиавелли растерялся и не нашел подходящего предлога, чтобы уклониться от визита. Если бы секретарь не застал его уже одетым, он послал бы записку, что болен и лежит в постели. А теперь? Герцог не привык, чтобы его приглашением пренебрегали. К тому же если он хотел сообщить что-то важное, Макиавелли не мог не пойти. Возможно, речь идет о безопасности Флоренции. Макиавелли тяжело вздохнул.
— Подождите меня. Я только скажу слугам, что провожать меня не надо.
Он вернулся в гостиную и закрыл за собой дверь.
— Послушай, Пьеро. Герцог послал за мной. Я постараюсь вернуться как можно скорее. Сошлюсь на колики в животе. Монна Катерина, должно быть, уже ждет. Пойди и постучи, как мы условились. Расскажи ей, что случилось. Пусть она разрешит тебе подождать во дворе. Когда я приду, ты откроешь мне дверь.
— Хорошо.
— Передай, что я подавлен, раздражен, убит горем. Я вернусь через полчаса.
Во дворце секретарь оставил Макиавелли в приемной, а сам прошел к герцогу доложить о прибытии флорентийского посла. Макиавелли ждал. Пять, десять, пятнадцать минут. Наконец секретарь вернулся и сообщил, что герцог просит извинить за задержку, но курьер привез письма от папы, и его светлость должен обсудить их с Агапито да Амалой и епископом Эльнским. Он обещал пригласить Макиавелли, как только освободится. И снова Макиавелли остался один. Его терпение жестоко испытывали. Он ерзал на стуле, вставал, снова садился. Он нервничал, горячился, кипел от ярости. Наконец в отчаянии выскочил из приемной и бросился на поиски секретаря, а найдя его, ледяным тоном спросил, не забыл ли герцог о существовании флорентийского посла.
— Если герцог не сможет принять меня, то я пойду домой. Я, кажется, заболеваю.
— Это нелепая случайность, — попытался успокоить его секретарь. — Его светлость не заставил бы вас ждать, если бы не безотлагательное дело. Я уверен, он хочет сообщить вам что-то жизненно важное для Синьории. Пожалуйста, наберитесь терпения.
С трудом подавляя раздражение, Макиавелли бросился в ближайшее кресло. Секретарь старался отвлечь флорентийца разговором, не обращая внимания на то, что собеседник его не слушает. Макиавелли испытывал огромное желание предложить ему заткнуться. Снова и снова он говорил себе: «Если б они пришли на минуту позже, то уже не застали бы меня». Наконец появился Агапито да Амала и сказал, что герцог ждет его. Макиавелли продержали в ожидании ровно час. Вспомнив Пьеро, дрожащего от холода во дворе Бартоломео, он саркастически улыбнулся. Мысль о том, что страдает не он один, приносила слишком малое утешение.
Герцог беседовал с епископом Эльнским. Поздоровавшись с Макиавелли, он сразу перешел к делу.
— Я всегда говорил с вами откровенно, секретарь, и хочу разъяснить вам мою позицию. Меня не устраивают бесконечные заверения Синьории в преданности и дружбе. Папа может умереть в любой момент, и я должен принять необходимые меры, чтобы сохранить свои владения. Король Франции — мой союзник, у меня есть армия, но этого недостаточно. Я хотел бы жить в мире с соседними государствами — Болоньей, Мантуей, Феррарой и Флоренцией.
Макиавелли решил, что сейчас не время повторять набившие оскомину слова о дружбе, и промолчал.
— Я заручился поддержкой герцога Феррарского, отдав ему в жены монну Лукрецию, мою любимую сестру, которая принесла ему огромное приданое. Союз с Мантуей также имеет прочную основу. Во-первых, мы намереваемся сделать кардиналом брата маркиза. И он заплатит за это сорок тысяч дукатов. Во-вторых, моя дочь со временем выйдет замуж за сына маркиза и получит в приданое те же сорок тысяч. Думаю, не надо доказывать вам, что эти соглашения выгодны обеим сторонам.
— Разумеется, ваша светлость, — улыбнулся Макиавелли. — А Болонья?
Правитель Болоньи Джованни Бентивольо присоединился к мятежным капитанам. И хотя его войска отошли от границ герцога, они могли в любой момент начать боевые действия. Эль Валентино злобно улыбнулся.
— Я не намерен нападать на Болонью. Но мне необходимы гарантии ее доброжелательности. Мне проще назвать мессера Джованни другом, чем захватить его государство, которое, возможно, я не смогу удержать, а это будет равнозначно поражению. Кроме того, герцог Феррарский не окажет мне поддержки, если я не заключу мир с Болоньей.
— Мессер Джованни подписал договор с мятежниками.
— Ваши сведения неверны, секретарь, — добродушно возразил герцог.
— Мессер Джованни придерживается мнения, что этот договор не отвечает его интересам. Он не согласен со многими положениями. Я беседовал с его братом, и мы быстро пришли к общему мнению. За мир с Болоньей братец получит кардинальскую шапку или, если откажется от духовного сана, руку моей кузины, сестры кардинала Борджа. Армия наших четырех государств, поддержанная королем Франции, станет непобедимой. И тогда ваши хозяева будут нуждаться во мне куда больше, чем я в них. Я не хочу сказать, что затаил на них зло, но обстоятельства меняются, и, если нас не свяжет договор, я буду считать себя вправе поступать так, как сочту нужным.
Макиавелли на мгновение задумался. Все замерли в ожидании.
— Что хочет от нас ваша светлость? — спросил, он как можно более безразлично. — Как я понимаю, вы уже пришли к соглашению с Вителлоццо и Орсини?
— Еще ничего не подписано. И лучше бы и не подписывать. Я не стремлюсь к ссоре с Орсини. Если папа умрет, я хочу, чтобы в Риме у меня остались друзья. Когда Паголо Орсини приезжал ко мне, он жаловался на поведение Рамиро де Лорки. Я обещал наказать его и сдержу слово. Вителлоццо — совсем другое дело. Эта змея сделала все, чтобы помешать мне наладить отношения с Орсини.