Я изучаю содержимое деревянных полок. На нижних лежат кое-какие хирургические инструменты: большая пила, несколько ножей и острые блестящие скальпели. Думаю, их тут прячут, чтоб пациентки и сиделки не зарезали друг друга. Наверху теснятся маленькие коричневые бутылочки с надписью «ХЛОРОФОРМ». Между ними выстроились ряды с виски и хересом, среди которых попадаются небольшие бутылки с этикеткам «ОПИЙ. ПОРОШОК», мешки с сахаром и банки с корицей. Именно из этих ингредиентов и готовят местный «особый чай».
Я открываю одну бутылку с опием за другой и высыпаю порошок в крысиную нору, благодаря Бога за ее существование и одновременно обмирая от доносящегося откуда-то снизу скрежета маленьких коготков. Поставив свой мешок на нижнюю полку, я осторожно разворачиваю белую ткань, в которую завернуты бутылочки с приготовленным сестрой Софией снадобьем.
— Кейт, — окликает меня из-за двери Мэй, — у тебя все нормально?
— Еще минутку! — негромко отзываюсь я.
Я насыпаю порошок сестры Софии в каждую из освободившихся бутылочек, снова закрываю их и расставляю по местам. Я постаралась наложить чары, маскирующие аромат розовых лепестков под горьковатый запах опия. Если повезет, смотрительница, или повар, или кто там смешивает микстуру для чая, не станет его пробовать.
Тремя быстрыми движениями я сметаю обратно в мешок свои пузырьки, вскидываю его на плечо и задуваю свечу.
Мэй ходит туда-сюда перед дверью, и я чуть с ней не сталкиваюсь. Ее нос покраснел от холода, а руки она прячет в меховой муфте.
— Благодарение небесам, — говорит она, и тут дверь в противоположной стороне коридора начинает открываться.
Схватив подругу в охапку, я одним гигантским прыжком переношусь к временному проходу. Строители проделали его для нужд реконструкции и завесили большим листом белой бумаги. Мы жмемся друг к дружке на заснеженном дворе, наши сапожки утопают в сугробах. Над нашими головами деревянные балки крыши будущей галереи, которая ведет в новую прачечную. Склонив голову, я прислушиваюсь к шагам судомойки в коридоре. Вот распахивается, а потом и захлопывается кухонная дверь, и Мэй шепчет, щекоча мне ухо своим теплым дыханием:
— Чуть не попались.
Выглянув в коридор, я вижу, что он снова пуст.
— Скажи сестре Софии, что мы все сделали и можно уходить. Я схожу за Тэсс.
Через несколько минут я вхожу в комнату Зары, вернее, вхожу только наполовину, потому что одна моя нога остается в коридоре за дверью. Тэсс все еще сидит на кровати, ее колени касаются колен Зары, а ее голова склонена к кудрявой голове моей крестной.
— Пора идти, — объявляю я.
— Уже? — Глаза у Тэсс красные, как будто она плакала.
Кажется, мы пришли сюда не пару часов, а пару веков назад. Но лично я не могу уйти вот так сразу.
— Хорошо поговорили?
Чем Зара так ее расстроила?
— О да. — Тэсс берет в руку два листка бумаги и быстро превращает их в пару шпилек. — Зара нарисовала, как добраться до всех трех убежищ, и сказала мне пароли.
— Это замечательно. — Я адресую Заре быструю улыбку. — Пошли, Тэсс, мы не должны заставлять остальных ждать. Скоро у вас будет сколько угодно времени для общения.
Тэсс, крепко прижавшись к Заре, обнимает ее за шею:
— Я очень рада, что мы с вами познакомились.
— До свидания, Тэсс. Спасибо тебе. За все, — говорит Зара, похлопывая ее по спине. В ее карих глазах тоже стоят слезы. — Скоро увидимся, Кейт.
Несмотря на теплый плащ, меня бьет озноб. Сегодня был долгий, тяжелый день. Мамины тайны, безумная болтовня Бренны, отчаянная вылазка в кладовую… Но самая опасная часть нашего плана еще впереди.
— Кейт! Ты спишь? — глубокой ночью шепчет мне Рилла в нашей залитой лунным светом спальне.
Притворяться нет смысла: весь последний час я ворочаюсь с боку на бок, с нетерпением ожидая, когда уже можно будет наконец отправиться на встречу с Финном.
— Нет. Прости, что и тебе не даю спать.
Я вижу, как Рилла приподнимается на локтях.
— Все нормально. Ты опять куда-то собралась? — Она какое-то время мнется и продолжает: — Я и в тот раз видела, как ты ушла, но никому ничего не сказала. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, но мне беспокойно. Небезопасно одной бродить по ночам.
— Я буду не одна. — Это чистая правда. Потянувшись, я зажигаю свечу на туалетном столике. — Прости, что растревожила тебя, но ты напрасно волнуешься. Мне нужно кое с кем встретиться. С тем самым кавалером… помнишь, Алиса говорила? Его зовут Финн.
Сейчас Рилла похожа на сонного котенка. Она сидит, прислонившись к латунному изголовью кровати, и, зевая, смешно морщит свой вздернутый нос.
— Но мне казалось, Алиса говорила, что он — член Братства? Я думала, что он тебя бросил.
Я сажусь, скрестив по-турецки ноги и укутав плечи мягким голубым одеялом.
— До того как меня заставили сюда приехать, мы с ним были помолвлены. На самом деле выходит, что это я его бросила, хотя совсем этого не хотела. Он просто замечательный, Рилла. Он знает, что я — ведьма. Он все обо мне знает и вступил в Братство, чтоб защитить меня. — Я порывисто улыбаюсь. — Я бы хотела, чтоб вы познакомились.
— Я тоже, — улыбается в ответ Рилла и почесывает нос рукой в перчатке. Алиса постоянно дразнит ее тем, что веснушки-де вульгарны, поэтому Рилла пытается от них избавиться. Каждый вечер перед сном она натирает руки лимонным соком, мажет кремом, надевает перчатки и так ложится в постель. — Так, значит, у вас тайное полночное свидание? Какой скандал!
— Вообще-то предполагается, что мы будем не только целоваться, — покраснев, уточняю я. — Сегодня мы собираемся пробраться в Архив и добыть досье на пациенток Харвуда.
Я объясняю Рилле наши планы относительно Харвуда, она сосредоточенно слушает. При всей своей болтливости и порывистости, она может быть очень внимательной.
— Звучит просто здорово, Кейт, — заявляет она, когда я заканчиваю. — Только вот ты сказала, что сестра София обычно приезжает туда после обеда, а не вечером. Что, если смотрительница что-нибудь заподозрит или вас не пустят стражники?
Я хмурюсь.
— Тогда мы с Еленой используем чары принуждения.
— Мне кажется, тут вы неоправданно рискуете. — Рилла, поежившись, до подбородка натягивает свое желтое одеяло. — Почему бы вам не надеть личины Братьев? Тогда первый намек на что-то необычное будет только тогда, когда поднимется тревога. Это гораздо проще, чем ментальная магия.
— Только не для меня, — вздыхаю я. На улице ветер свистит в голых ветвях деревьев. — Я никак не могу к ним приноровиться.
Рилла недоверчиво смотрит на меня в полумраке.
— Я могла бы навести эти чары на нас обеих. Они же будут нужны только до тех пор, пока мы не запрем сиделок, верно?