— Что случилось, сэр? — спрашивает стражник.
«Оставь ворота открытыми. Не останавливай никого, кто будет входить или выходить», — мысленно командую я, и он неверной, пьяной походкой плетется обратно в будку.
Наша карета катит вверх по холму и останавливается перед входной дверью богадельни. Я выпрыгиваю на землю, успев мимолетно удивиться жестким, угловатым линиям своего нового лица и — самое странное — сползающим на щеки темным усам. Созданная Риллой личина никуда не делась.
Смотрительница открывает дверь. Это тучная, веселая с виду женщина с белобрысыми, толстыми локонами-сардельками и красными, круглыми, как у бурундука, щеками.
— Добрый вечер, господа, — говорит она. — Я — миссис Харрис, ночная смотрительница. Я могу чем-то помочь?
— Да, мы бы хотели… — Мой высокий голос звучит абсолютно не по-мужски, и я обрываю себя, принужденно закашлявшись.
— Мы прибыли с проверкой и хотим видеть пророчицу, — хрипло, под стать своей нынешней внушительной фигуре говорит Елена.
— Пророчицу? — Белесые бровки смотрительницы взлетают почти до линии волос.
Вперед выступает Финн.
— Брат Роббинс, — представляется он, отвешивая официальный поклон. Елена и на него навела маскирующие чары, так что никто не сможет потом опознать его в истинном облике. — Добрый вечер, мэм.
— Меня не предупредили, что сегодня кто-то приедет, сэр. Время позднее, большинство наших пациенток уже в постелях.
Я хмурюсь. Лучше бы сейчас придумать какую-нибудь хитрость и не прибегать пока к ментальной магии:
— Мы денно и нощно были заняты на ежегодной встрече, но Брат Ковингтон пожелал, чтобы мы увидели ее, прежде чем покинем город. Дело в том, что мы знаем толк в психических расстройствах.
Финн делает еще шаг вперед и понижает голос, словно желая уберечь нас от неких неприятных истин:
— Я так понимаю, что Братья, которые были тут до нас, потеряли терпение, потому что ваша пациентка оказалась несговорчивой и не пожелала идти им навстречу?
Миссис Харрис бросает на Финна тревожный взгляд.
— Она плоха. Прошу прощения, сэр, но мне кажется, что Господним слугам не пристало таким образом обходиться с женщиной.
Я представляю себе окровавленную, избитую Бренну и начинаю дрожать. Финн встретился с нами на задворках монастыря и рассказал, что сегодня ее наказали за то, что она отказалась говорить с Братьями. Что же они с ней сотворили, если миссис Харрис отважилась сказать подобные слова?
— Вы забываетесь. Эта девчонка — проклятая ведьма, — отрезает Финн. Я никогда не слышала у него такого жесткого, холодного голоса. — Она несет скверну и опасность всей Новой Англии, и лишь по нашему милосердию…
— Простите меня. Я ни в коей мере не ставлю под сомнение ваше суждение, сэр.
Смотрительница устремляет на него испуганный взгляд светлых глаз. Финн жестом указывает ей на землю, и она, хрустнув суставами, преклоняет перед ним колена прямо на холодных каменных ступенях. Финн возлагает руку на ее белый, отделанный рюшами чепец:
— Господь да благословит вас и да сохранит сегодня и во все дни вашей жизни.
Я в ужасе отступаю назад, когда Финн произносит эти слова. Как ему, должно быть, ненавистно выговаривать эту извечную формулу Братства. А мне ненавистно это видеть. Это не он, это вовсе не мой Финн.
— Благодарение Господу, — бормочет смотрительница, склонив голову.
— Очистим наши умы и откроем сердца Господу.
И все мы тоже присоединяемся к рефрену:
— Очистим наши умы и откроем сердца Господу.
— Поднимитесь, — пренебрежительно смотрит на нее Финн. — И больше не сомневайтесь.
— Да, сэр. Конечно, сэр. Проходите, пожалуйста, сэр. — Она проводит нас внутрь. — Мисс Эллиот на третьем этаже, в изоляторе. Там сиделка перед дверьми.
Финн идет через пустой холл, и его сапоги гремят по покоробленным деревянным половицам. Смотрительница ныряет за свой стол.
— Подождите! — окликает она.
Я холодею от ужаса, потому что уверена: она каким-то образом разглядела под личинами наше подлинное обличье и сейчас лезет за пистолетом. Однако она достает всего лишь свечу.
— Вот, сэр, возьмите. Наверху кромешная тьма. Пациенткам, знаете ли, запрещено жечь огонь. Там прямо жуть иной раз берет.
— Спасибо.
Я беру свечу, и смотрительница зажигает ее для меня.
Мы поднимаемся по темной лестнице и заходим в крыло изолятора. Ночная сиделка как раз заглядывает в смотровое окно Бренны и оборачивается, заслышав наши шаги. Ее разум кажется гибким и податливым. Я внушаю ей, что она по поручению миссис Харрис должна отправиться помогать в палату к неконтактным пациенткам, и стираю память о нас. Без единого возражения сиделка покидает свой пост. Все получается чудовищно просто, и я не ощущаю даже легкой усталости.
С тех пор как я приехала в Нью-Лондон, моя магическая сила изрядно выросла. Раньше, сплетя подобное заклинание, я бы надолго вышла из строя, а теперь у меня даже голова не закружилась.
Комнатушка, в которой держали миниатюрную блондинку, опустела. Надеюсь, ее перевели обратно в палату для неконтактных пациенток.
— Посмотрите, нет ли в этом крыле кого-нибудь еще. Я выведу Бренну, и после этого поднимем тревогу, — говорю я.
Рилла развеивает чары, освободив меня от чужого облика, я колдовством отпираю дверь Бренны и проскальзываю внутрь. Она, скрючившись, сидит в своем гнезде из одеял на полу, на ней та же белая блуза и коричневая юбка, что и в прошлый раз. Но сейчас один ее глаз заплыл, а губы разбиты и кровоточат.
— Ты вернулась, — говорит она, уставившись на меня здоровым глазом.
— Я же обещала, правда? Вот и вернулась.
Бренна силится встать.
— Сегодня у меня было видение, но я ничего им не рассказала. — Она прижимает левую руку к телу, и это почему-то делает ее похожей на раненую птицу.
— И они избили тебя за это.
Не знаю, что меня удивляет. Именно так они поступали с Томасиной. И так же поступят и с Тэсс.
— Они сказали, что я непослушная. — Бренна протягивает ко мне левую руку, и я невольно ахаю, когда вижу, что два пальца — безымянный и мизинец — выгнуты под странным, противоестественным углом.
— Здесь Рори. Она сейчас быстренько поможет тебе спуститься, а сестра София тебя вылечит. — Я ненадолго замолкаю. — Твое сегодняшнее видение… Там было что-нибудь про моих сестер? Или про меня?
Бренна теребит свою длинную каштановую косу.
— Я говорила тебе раньше, помнишь? Я-то помню. Мы были на кладбище. — Она понижает голос. — Жертва.
— Вроде того, чтобы расстаться с Финном? — с надеждой спрашиваю я. — Но ведь все обошлось…