Через десять минут я был на улице, шел домой и щурился от яркого солнечного света. Ноги разъезжались в стороны в грязно-сером снежном месиве, но в автобус я не полез. Я никуда не торопился, да и солнце тая приятно пригревало.
Лену я дома не застал. Конечно, она уже была на работе, нужно дождаться, поспать. Я поставил сумку в прихожей, около двери в ванную. Кое-как приладив куртку на плечиках, скинул промокшие ботинки и прошлепал в носках в комнату, оставляя на полу влажные отпечатки. Кажется, уснул я мгновенно.
Мне приснился какой-то мужчина, убеждавший меня, будто он был просто пекарем, ходил на митинги, а потом как-то все само собой завертелось, и он ни в чем не виноват. А я все присматривался к нему и не мог узнать. Он был какой-то неясный, расплывчатый, того гляди развалится. Иногда мне чудилось, что у него из живота лезут чьи-то чужие пальцы, руки, множество рук… Они выползали из него со змеиным шипением… Нет, это шумит вода в ванной…
Я проснулся, как был, в одежде, на смятом покрывале. В голове тихонько ныла боль. Из ванной доносился звук льющейся воды — Ленка дома! Растирая заспанное лицо ладонями, я поднялся, потянулся и вышел из комнаты. Постучал в дверь ванной, но то ли никто не ответил, то ли я не расслышал за шипением душа. Я приоткрыл дверь и сунул внутрь голову:
— Привет, — сказал я.
— Привет, — после некоторой паузы ответила Лена. Я угадывал ее силуэт за голубой занавеской. Мне на все наплевать, она должна быть только со мной.
— Ты знаешь, что я тебя люблю?
Она не ответила.
— И всегда буду любить, несмотря ни на что?
Молчание.
— Ты скоро?
— Угу.
Я притворил дверь и обратил внимание, что молния на сумке, лежащей на полу, немного расстегнута. Да и сама сумка, кажется, сдвинута. Я усмехнулся. Женщина! Обязательно ей нужно было проверить, что у меня там. Вернувшись в комнату, я включил телевизор и снова прилег на кровать, закрыл глаза. Показалось, что головная боль тотчас прошла. Похоже, я снова задремал, потому что в следующий миг в комнате стало темно, и Лена сидела рядом, в розовом халате, неестественно выпрямившись. Она закуталась в свой длинный махровый халат, будто пытаясь скрыть от меня свое тело. В ее глазах отражались цветастые картинки из телевизора, а лицо ничего не выражало. Я понял, что будет трудно.
— Может, что-нибудь скажешь? — начал было я, но она лишь с силой помотала головой. Выражение лица при этом у нее даже не изменилось. Я больше ни о чем ее не спрашивал, и она сама не проронила ни слова. Лена так и сидела весь вечер с прямой спиной, уставившись в телевизор. Иногда мне казалось, что у нее задумчиво покачивается голова. Я сам себе приготовил поесть, почистил зубы и вновь лег в постель. Время было позднее, но мне, разумеется, не спалось. А впереди, закрывая часть экрана телевизора, маячил силуэт моей жены. Глубоко за полночь я все-таки уснул ненадолго, но потом меня что-то толкнуло, и я вывалился из забытья. В темной комнате слышны были какие-то нетвердые шаги. Кто-то ходил, сослепу натыкаясь на мебель.
— Лена? — позвал я, шаги замерли — Ты чего? Ложись спать.
По колыханию матраса я понял, что она легла. Нужно придвинуться ближе, обнять ее, но я не стал. Наверное, она тотчас уснула, потому что не ворочалась, вообще не шевелилась, я даже не слышал ее дыхания. Осталось только ощущение, что рядом есть что-то холодное, но живое. Я долго еще пролежал так, не зная что делать — ни сейчас, ни потом. Уже ничего не будет, как прежде. Все развалилось, размололось в кашу, только внешне сохраняя привычную форму, а я не заметил, пока оболочка не треснула. И вот каким-то образом рядом со мной уже лежала вовсе не моя любимая жена, а кто-то чужой.
Тоскливый звон будильника выволок меня из сна, а значит, я все-таки спал. Хмурый, с головной болью, я встал и двинулся в туалет. Нужно принять душ, а то мне везде мерещится эта густая вонь бойни — наверное, запах впитался в кожу и волосы. В комнате было еще довольно темно, солнце пряталось где-то там, за плотными занавесками, за рядами типовых многоэтажек. Лена не шевелилась, накрывшись одеялом с головой. Я справил нужду, умылся, затем поставил чайник, насыпал в чашку сахару и растворимого кофе. Пошел в комнату, чтобы спросить у жены, будет ли она вставать, и сделать ли ей в таком случае кофе. В прихожей я остановился. Странно, не было сумки. Убрала? Я хотел было задать вопрос вслух, но отчего-то не стал. Прошел в комнату, заглянул в шкаф, проверил по полкам, вещей не было. Лена не двигалась. Я вернулся в прихожую, включил там свет, заглянул в кладовку, тоже ничего… а нет, на одной из обувных полок лежала та самая черная спортивная сумка, скомканная и пустая. Я вытянул ее, с отвращением почувствовав что-то липкое на руках; развернул. Сумка напоминала улыбающуюся пасть с мелкими частыми зубами, и эта пасть что-то недавно сожрала. Внутри все было клейким и влажным от крови. Что за черт! Что здесь лежало? Что я притащил домой!
И в этот миг комната, где спала моя жена, осветилась.
Солнечные лучи влились через окна, и фигура под одеялом зашевелилась. Одеяло поползло вниз, на свет появилась встрепанная голова Лены. Я видел все это отраженным в зеркальном шкафу. Мне показалось, будто вострубили Ангелы, но на самом деле просто засвистел чайник. Только я не мог оторваться от зрелища, происходящего передо мной. Вот Лена опустила босые ноги на пол, оперлась руками о матрас и пружинисто встала, закутанная в тот же розовый халат. Казалось, она сделана из пластилина — такими мягкими и неестественными были ее движения! Вот она сделала неуверенный шаг… но не удержала равновесия и упала… упало. То, что корчилось на полу, спутав конечности в один клубок, не было моей женой. Оно выбралось из халата, и меня едва не стошнило. Это был живой кровавый фарш, в который воткнули руки по локоть, ноги по колено, голову с шеей… Голову моей Лены.
Оно попыталось вновь принять человеческую форму, вытянулось, с покачивающейся головой Лены на вершине, и поползло ко мне. Я сидел на коврике в прихожей, не находя в себе силы пошевелиться. Я даже сказать ничего не мог. Оно выросло надо мной, бессмысленное лицо Ленки раскачивалось в вышине. Чайник завывал.
Нет, это трубили Ангелы. Я протянул руки и коснулся странной твари, сотканной из перемолотой плоти других людей. Кончики пальцев обожгла резкая ослепительная боль, и я едва успел отдернуть руку. Фарш мгновенно всосал в себя кожу с подушечек моих пальцев.
Но оно не убило меня. Оно поползло дальше, на кухню, теряя на ходу руки и ноги моей супруги, задевая стены и мебель, оставляя на них влажные следы. На кухонный стол грохнулась Ленкина голова. Живой фарш взобрался на табурет, оттуда на подоконник и со звоном выдавил стекло. Я понял, что оно ушло. Я понял, что у меня на коленях лежит ледяная рука моей жены.
Казалось, торжественные завывания чайника становятся все выше, а потом он захлебнулся.
* * *
Не знаю, чем занимались на самом деле Артур и Марианна Кутаховы, не знаю, кем они были, с какими силами общались. Что пытались вызвать. И вызвали. Вряд ли они ожидали такого финала. Вряд ли они собирались принести себя в жертву. Вряд ли Рустам Зеленцов этого желал. Просто что-то пошло не так. Когда имеешь дело с дьявольским, всегда что-то идет не так. Да, я верю в дьявола. Думаю, он здесь всем заправляет. А Бог? Он для праведников, давно не видел таких, кстати. Глупо считать, что последними из них были мои родители, но иногда мне так кажется.