— И что же мне делать?
— А я знаю? К себе пустить не могу, самим тесно. Разве что в общагу попробовать сунуться?
Микроавтобус повернул на плохо освещенную улочку. Мне она показалась знакомой. Мелькнула табличка на доме: «ул. Капитана Чипилова». Ну, конечно же, это она! Ведь именно здесь я когда-то и жил. Не в мое ли родное общежитие мы едем?
Машина остановилась у крыльца с широким козырьком. Общежитие действительно оказалось тем самым, в котором я когда-то жил.
— Приехали, — сказал водитель. — Иди, договаривайся, я подожду.
— Зачем же вы будете ждать? — удивился я.
— А вдруг не пустят? Вон, что-то и окна не светятся. Может, уже и нет здесь общаги… Но сходи, постучись. А нет, так дальше думать будем.
Я протянул «бомбиле» тысячную купюру.
— Хватит?
— Много даже, — хмыкнул тот, закуривая, но деньги не взял. — Ты иди, договорись сначала. Может, еще не приехали.
Я выбрался наружу и поежился — мороз определенно крепчал. Я потянулся было за сумкой, но передумал: вряд ли водитель только и ждал того, чтобы умчаться вдаль с моими трусами и носками. Ну да, еще с коричневым джемпером!
На удивление, дверь в общежитие оказалась открытой. Правда, дальше за входным тамбуром все тонуло во тьме.
— Эй! — крикнул я. — Есть тут кто-нибудь?
Где-то неподалеку скрипнула дверь. Под потолком, шелестя и потрескивая, заморгали лампы дневного света. Из левой половины коридора, пошатываясь, выползло закутанное в длинную серую шаль существо неопределенного возраста, но скорее всего женского пола.
— И чего? — приблизившись, дохнуло на меня существо свежим перегаром.
— А… вы кто? — растерялся я. — Мне бы к коменданту… Или кто тут есть из начальства?
— Начальство водку пьет. Праздник же!
— Какой? — заморгал я.
— Ты что, дурной? Новый год! — заморгало в ответ существо. Ресницы на его глазах, судя по черным разводам вокруг, были не так давно накрашены, поэтому я утвердился в своей догадке, что передо мной женщина. С ее возрастом определенности по-прежнему не было.
— Да-да, с праздником вас, — кивнул я. — Но все-таки, кто мне может помочь с поселением?
— Я могу, — кивнула в ответ женщина. При этом ее качнуло и резко повело в сторону. Инстинктивно я выбросил руку и предотвратил падение. Моя собеседница словно и не заметила этого, — А чего надо?
— Я же говорю: я бы хотел поселиться в вашем общежитии. Ненадолго, дня на три. Максимум на неделю.
— А где он? — заозиралась женщина.
На всякий случай я придержал ее за плечо и спросил:
— Кто?
— Максим твой. Который на неделю.
— Значит, поселиться все-таки можно? — решил я заострить внимание собеседницы на главном.
— А выпить дашь? — перестала вдруг качаться женщина. Видимо, пришедшая в голову идея слегка отрезвила ее — Праздник же…
Меня, честно говоря, охватили сомнения. Общежитие, не считая стоявшей передо мной пьянчужки, казалось мне совершенно необитаемым. Может, оно и впрямь было давно нежилым и его «приватизировали» бомжи? С другой стороны, внутри было тепло, что говорило о включенном отоплении, и работало электричество.
— Вы мне сначала ответьте: кто вы такая, и имеете ли вы полномочия поселить меня в общежитии? Разумеется, если это здание еще выступает в данном качестве.
— Ты умника-то из себя не строй, — прищурилась женщина и стала вдруг совсем трезвой. Во всяком случае, так бы я подумал, если бы не видел ее же всего минуту назад. И если бы не запах, который никуда не делся. — Тебе полномочия надо, или жить негде?
— Жить.
— Ну, тогда выбирай любую комнату. До десятого можешь оставаться. А то и до шестнадцатого, раньше вряд ли начнут. Двес… Триста рублей в сутки. Идет? И сейчас бутылку…
— Совершенно любую комнату? А разве больше здесь никто не живет?
— А тебе что, выпить не с кем? Или того, одному скучно? — ощерилась женщина. Половина зубов у нее блестела золотом, другой половины не было вовсе. — Так вот, я тут живу. Или тебе мало?
Наверное, на моем лице появились откровенные и недвусмысленные письмена, потому что моя собеседница, прочтя их, сразу поскучнела:
— Да ладно, не бойся ты! Я при исполнении. Сторожу я тут. Продали общежитие новым хозяевам. После праздников начнут что-то делать. То ли клуб какой, то ль бордель, кто что говорит… Ну, а пока живи. Только деньги вперед! И бутылку.
— А у меня нет бу… — начал разводить я руками, но сзади послышалось вдруг:
— У меня есть.
Я оглянулся. Возле входного тамбура с моей сумкой в руке стоял «бомбила». Я даже не слышал, когда он вошел.
— Бутылка у меня всегда найдется, — просипел он. — А вот ты-то нашел, что искал? Я уже думал, тебя тут убили.
— Не убили, — сказал я. — И вроде нашел… А у вас правда есть водка? Вы мне продадите?
— Продам, — полез за пазуху «дутой» куртки и достал оттуда бутылку водитель, — Сколько ты там мне совал, тысячу? Вот и давай ее сюда, как раз и за проезд, и за пузырь хватит.
Я расплатился с ним и, принимая сумку и водку, спросил:
— А вы мне свой телефон не оставите? Мало ли… Я ведь здесь никого больше не знаю. Да и назад на станцию ехать потом… Как вас, кстати, зовут?
— Игорь я. Пиши, — стал диктовать мне номер теле фона водитель. — И ты тоже пиши, — посмотрел он на женщину, — если что, у меня и после десяти есть чем заправиться.
Я вбил номер, который показался мне странно знакомым, но меня занимали сейчас куда более насущные проблемы, и я не придал этому значения.
Едва Игорь вышел, сторожиха потянулась к бутылке.
— Э, нет! — убрал я за спину руки. — Утром деньги — вечером стулья.
— Чего? — судорожно сглотнула женщина.
— Сначала покажите комнату, выдайте белье, дайте ключ…
— Да чего там давать! — перебило меня страждущее создание. — Я ж тебе говорю: любую занимай, какая понравится! А ключи в замках торчат, если где нет — значит, потеряны, туда не селись…
— А белье?
— Пошли.
Сторожиха, вновь как-то разом опьянев, замоталась синусоидой по коридору. К счастью, далеко идти не пришлось — она, промахнувшись пару раз мимо ручки, открыла одну из ближних дверей и, обернувшись ко мне, выдохнула:
— Выбирай! Все твое.
Поморщившись, я зашел в темное, пахнущее казармой помещение и стал шарить по стене в поисках выключателя. Когда комната осветилась, я возмущенно попятился:
— Вы что?! Это ведь использованное!
Все свободное пространство внутри небольшого помещения было завалено несвежими сугробами явно нестиранного постельного белья. От него откровенно пованивало.