Аннетт нерешительно взглянула на Джейн, словно ища подтверждения словам брата. Свеча погасла.
– Мы никогда не заставим тебя причинять боль маме, – кивнула девушка. – Мы не просим тебя на нее нападать, сбегать из дома или делать что-нибудь такое, что повредит вашим отношениям. Это только на одну ночь. И вот увидишь, эта ночь спасет тебе жизнь.
Повисло молчание. Аннетт опустила голову и принялась теребить пальцы.
– Для этого ритуала… – наконец произнесла она так тихо, что Джейн пришлось наклониться, – как вы думаете, ей могли понадобиться мои волосы?
Малкольм мягко расплел ее пальцы и заключил одну руку в свои ладони. Эмер и Ди предупреждали, что Хасина наверняка «пометила» будущую жертву, но по спине Джейн все равно пробежал холодок. Девушка отложила меню и принялась сверлить взглядом трещины на столешнице.
– Я уеду сейчас же, – прошептала Аннетт. – Так я окажусь дальше. Вы же этого хотите?
Низкий голос Малкольма звучал спокойно и рассудительно.
– Она не согласится отпустить тебя сейчас, когда до ритуала остались считаные дни. А если ты исчезнешь без предупреждения, она поймет, что ты ее раскусила, найдет и вернет силой. Хотя сначала выследит Джейн и всех, кто пытается нам помочь. Тогда на твоей стороне не останется никого. Я знаю, это страшно, но сейчас лучше выждать.
– Ни в коем случае не давай ей повода для подозрений, – добавила Джейн, когда Аннетт не проронила ни слова. – По ее мнению, ты безоговорочно веришь в сказку о счастливом воссоединении семьи. Это единственная причина, по которой она отпустила тебя гулять в одиночку, а не связала на следующие пять дней.
– Причем в буквальном смысле, – добавил Малкольм, сжимая руку сестры. – С нами она такое уже проделывала. Теперь она не остановится ни перед чем – учитывая, что на кону ее собственная жизнь. Она должна абсолютно верить в твою преданность, иначе ты просто не сможешь в нужный момент выбраться из дома.
– Так вот через что вам пришлось пройти? – жалобно спросила Аннетт. На этот раз, когда она обратила взгляд на Джейн, в нем не было негодования – только растерянность и горечь. – Тогда, перед побегом… вам тоже пришлось притворяться?
Джейн с Малкольмом переглянулись, вспоминая, как тщательно они планировали побег от Линн. В тот раз он провалился чуть более, чем полностью, и теперь девушка не могла думать о предстоящем ритуале с таким же оптимизмом. Однако Аннетт была и без того напугана и явно не заслужила, чтобы на нее разом вывалили всю неприятную правду.
– Вроде того, – наконец признала девушка. – Но теперь у нас есть союзники, и мы гораздо лучше представляем, с чем сражаемся. Конечно, нам все равно страшно, и мы по-прежнему должны быть очень осторожны. Но теперь у нас хорошие шансы вытащить тебя из этой переделки.
Малкольм кивнул, и на лице Аннетт проступила нерешительная улыбка. Джейн улыбнулась в ответ, почти физически ощущая, как призрачная надежда обретает вес и очертания. «Все налаживается, – повторила она себе, и внезапно эти слова прозвучали не так уж невероятно. – Теперь Аннетт на нашей стороне, а значит, у нас все получится».
Энтузиазм Монтегю, приугасший было от неопределенности в планах, разгорелся с новой силой при известии, что Малкольму удалось склонить Аннетт на свою сторону. Джейн летала целых три дня. Однако затем ею снова завладели сомнения, и в предположительное утро битвы девушка почувствовала себя совершенно обескураженной. Перед ней стояла огромная задача, а путей разрешения не было и не предвиделось. Допустим, они смогут проникнуть в особняк, и Аннетт к этому времени даже уедет из города – но они по-прежнему не представляли, что ожидает их по ту сторону двери.
Джейн понимала: что бы ни понадобилось Хасине для заклинания, оно уже было в особняке. Дом Линн был ее крепостью. Разумеется, она не стала бы проводить столь важный ритуал в любом другом месте. Однако Монтегю не знали, в чем он заключается – или как охраняются нужные для него ингредиенты. Темная магия требовала темных материй, и Джейн снова начали посещать кошмары. Теперь их неизменными атрибутами были скалящиеся черепа, лужи крови и огонь – всегда огонь.
Беспокойство девушки усугублял тот факт, что время штурма оставалось мучительно неясным. Аннетт сообщила, что подслушала разговор матери с кузинами, в котором та упоминала «полночь» – однако встреча в Центральном парке состоялась немногим позже полудня, а значит, Линн с легкостью могла провести ритуал на несколько часов раньше. Информация Аннетт разделила Монтегю и их союзников на два лагеря, поселив в доме пугающее чувство неуверенности. В конце концов Джейн рассудила, что явиться раньше – лучше, чем опоздать, хотя Малкольм отнесся к ее решению с изрядным скептицизмом.
В результате, когда утром он выразил желание охранять Аннетт вместо того, чтобы атаковать с ними особняк, девушка вздохнула с облегчением. Их отношения с Малкольмом по-прежнему оставались сложными, а Джейн предпочла бы, чтобы в такой момент ничто не отвлекало ее от главной задачи. Сейчас место мужчины было рядом с сестрой. Ему следовало увезти ее из города, а Джейн – сделать их возвращение безопасным.
К тому же главная польза от Малкольма заключалась в том, что он досконально помнил планировку своего бывшего дома, – а кропотливая слежка Мейв и Ди и так снабдила заговорщиков более чем подробными картами. Девушки переделали зелье, которое когда-то привело Джейн к личным вещам Аннетт – теперь оно должно было указать ей путь к ингредиентам для ритуала. Эксперимент обошелся недешево: Харрис лишился половины брови, а Мейв целый день объяснялась знаками, потому что внезапно заговорила по-гэльски. Впрочем, Ди поклялась, что в итоге зелье сработает как следует, а Аннетт в эту минуту нуждалась в Малкольме гораздо больше.
Однако пробраться в особняк и разыскать нужные ингредиенты было только первым шагом. Оказавшись внутри, союзники неизбежно столкнулись бы со зловещими сестрами Линн – и с ней самой. Джейн не обольщалась пустыми надеждами: даже лишенная магической силы, Линн Доран оставалась самым опасным, что ждало их на Парк-авеню, 665.
«Ничего, один раз я это уже делала, – мысленно утешила себя девушка. – И, по крайней мере, финальный пункт плана известен точно». Эмер две недели не вставала из-за рабочего стола, но в итоге все-таки вручила Джейн деревянный ящичек. Хотя внешне он ничем не напоминал подаренную Малкольмом спиритическую шкатулку, девушка сразу почувствовала между артефактами смутное родство. Возможно, дело было в том, что оба служили вместилищами душ. Шкатулка Эмер должна была поймать и запереть душу Хасины, когда та покинет тело Линн, но еще не успеет вселиться в Аннетт. Джейн оставалось лишь выбрать верный момент. Сущие пустяки – если не считать километрового списка других препятствий, которые множились всякий раз, когда девушка проводила их мысленную ревизию.
Пытаясь отвлечься от предстоящей битвы, Джейн мерила шагами сад на крыше, медитировала в сауне и чашка за чашкой опрокидывала в себя восхитительные травяные сборы Эмер. Однако суетливые приготовления друзей, от которых было не укрыться ни в одной комнате, заставляли девушку чувствовать себя загнанным зверем. В голове неотвязно крутилась одна мысль: нельзя, чтобы они увидели мой страх. Монтегю совершили невозможное, превратив ее смутный план в подобие работающей стратегии. Было бы нечестно смущать их своими сомнениями сейчас, когда весь дом трудился на единой волне энтузиазма, а приготовления близились к финалу. «То есть к минуте, когда я взломаю теоретически неприступную дверь и окажусь прямо в логове злобных ведьм, разозлив их еще сильнее», – ехидно поправил внутренний голос. Джейн поднялась из-за стола, сунула кружку в посудомоечную машину и почти выбежала из кухни.