— Но мы никого не встретили в башне, — пробормотал Влад, надеясь, что Мехмед не увидел спящую красавицу через неплотно прикрытую дверь.
— Это не значит, что там никого не было! — рявкнул Чандарлы Халиль Паша. — Там могли быть десятки наблюдавших за вами глаз, о которых вы даже не догадывались!
Влад вспомнил таинственного старика, так испугавшего Мехмеда, и опустил голову.
— Я постараюсь оградить тебя от опасности, Дракул, — продолжал великий визирь уже спокойнее, — потому что никто не может поставить под сомнение слово султана. Но ты должен поклясться, что никогда больше не приблизишься к проклятой Башне Молчания и не станешь выведывать, кто там обитает.
— Так вам это известно? — вырвалось у Влада. Старик побагровел, как вареная свекла.
— Никого! Ты слышишь — никого и никогда ты не будешь об этом спрашивать! Понял меня, мальчишка?
Влад скрипнул зубами, но кивнул.
— Клянись своим христианским богом! — Глаза великого визиря, обычно сонные и прикрытые желтоватыми веками, сейчас метали молнии. — Положи руку на крест и клянись!
Делать нечего — пришлось поклясться. Только после этого Чандарлы Халиль Паша отпустил княжича домой — но не просто домой, а под надзор своих янычар. Неделю Влад не мог и шагу ступить, не испросив предварительно разрешения у начальника охраны. С Мехмедом он за эту неделю не виделся ни разу — принц прислал письмо, в котором нехотя признавался, что его самого держат под домашним арестом. Это его-то, целый год правившего огромной империей и носившего титул султана!
И вот великий визирь снова вызвал Влада к себе — чтобы познакомить с ассасином по имени Аббас.
— Я снимаю охрану с твоего жилища, — сказал он княжичу. — Аббас один стоит десятка обычных янычар.
Ассасин негромко кашлянул.
— Извини, уважаемый Аббас, я ошибся, конечно, — в голосе Чандарлы Халиль Паши появились несвойственные ему заискивающие нотки, — разумеется, ты стоишь двух десятков воинов.
«Ого! — подумал Влад, с интересом разглядывая человека в черной куфии. — Вот бы посмотреть на такого бойца в деле!»
— И все-таки как же принц? — повторил он. — Кто защитит его высочество?
— О принце не беспокойся, — холодно ответил великий визирь. — Его жизни ничего не угрожает… чего не скажешь о твоей!
— Но почему? В Башне мы были вдвоем…
Минуту Чандарлы Халиль Паша раздумывал, отвечать ему или нет. Потом подошел совсем близко к Владу и, наклонившись, шепнул прямо в ухо:
— А в комнату наверху заходил ты один.
2
С того дня жизнь Влада Дракула переменилась.
Мехмед, которого выпустили из-под домашнего ареста, навестил его только один раз, да и то в дом заходить не стал, сидел во дворике у бассейна. Беседа не клеилась — чувствовалось, что принцу очень хочется поговорить о загадочной Башне Молчания, но он старательно обходил эту тему — видно, великий визирь и с него взял клятву. Уже уходя, Мехмед обернулся и сказал словно невзначай:
— Кстати, я еду к отцу в Албанию. На пару месяцев. Не возражаешь, если я возьму с собой Раду?
Влад удивился. Раду жил в Детском дворе, примыкавшем к султанскому гарему, — там, под присмотром нянюшек, обитали многочисленные отпрыски самого повелителя правоверных и высших сановников империи, у каждого из которых было по нескольку жен. Ему исполнилось уже десять, но взрослеть он и не начинал — оставался все таким же капризным и слабым, каким и покинул родные Карпаты. На сочащихся медом турецких сладостях он пополнел, лицо его стало круглым и розовым, и мало кто из дворцовых щеголей удерживался от того, чтобы не потрепать Раду по гладким тугим щечкам. Влад несколько раз пытался объяснить брату, что сын валашского господаря не должен позволять содомитам-османам так с собой обращаться, но все было тщетно. Кажется, Раду даже нравилось чувствовать себя в центре внимания; к тому же, потрепав его по щекам или поцеловав в губы, османы часто угощали его конфетами или орешками в меду. В конце концов, Влад махнул на брата рукой — у него и собственных забот хватало. И вот Мехмед спрашивает, не будет ли он возражать, если Раду поедет с ним в Албанию?
— Что он будет делать в албанских горах? Сластей там нет, холода Раду не любит. Я же рассказывал — пока мы ехали сюда из Валахии, он всех просто измотал своим нытьем. На что он тебе?
Мехмед замялся.
— Ну, я подумал, ему полезно было бы посмотреть свет… К тому же у Скандербега, говорят, есть прехорошенькая дочка — отец мог бы устроить им помолвку.
— Да ведь Скандербег-то — ваш враг! — возразил Влад. Сама мысль о том, что Раду может обручиться с какой-то албанской девчонкой, поразила его.
— Сейчас — враг, — согласился Мехмед. — А раньше был нашим подданным. Если получится породнить дома валашского господаря и албанского бея, у империи станет двумя сильными союзниками больше.
— Раз так, — пожал плечами княжич, — забирай. Но не говори потом, что я тебя не предупреждал!
И Мехмед уехал. Попрощаться он не зашел: Владу показалось, что принц даже был рад тому, что они теперь долго не увидятся. Как будто после убийства Хамы и Али не только на жилище Влада, но и на нем самом остались несмываемые кровавые следы…
С отъездом наследника престола прекратились занятия у Гюрани-эффенди. Раньше княжич был бы этому безмерно рад, а теперь он едва ли не скучал по скрипучему голосу старого Моллы, толковавшего об устройстве империи османов и других, не столь великих, государств.
Единственным человеком, которого Влад видел каждый день, был Аббас. Ассасин, телохранитель, человек-тень. Он жил в доме Влада — в той комнате, где раньше спал Хама. Но княжич не мог сказать наверняка, спит ли Аббас когда-нибудь, или нет. Иногда Влад вставал посреди ночи попить воды или сходить в отхожее место — и тут же в темном проеме двери бесшумно возникала высокая фигура, закутанная в черную куфию. Поначалу Влад вздрагивал, потом привык.
Аббас никогда не заговаривал с ним первым. Да и вообще разговорчивостью ассасин не отличался. На вопросы отвечал односложно, чаще ограничивался кивком.
— Ты осман? — спрашивал, например, Влад. Аббас едва заметно качал головой.
— Араб?
— …
— Перс?
Кивок.
— Ты когда-нибудь был в Аламуте?
— …
— А долго ты учился своему ремеслу?
Кивок.
Ну и как, скажите на милость, можно беседовать с таким молчуном? Влад, впрочем, не терял надежды когда-нибудь разговорить ассасина. А потом понемногу привык к тому, что его повсюду сопровождает бессловесная, невозмутимая тень. Кому придет в голову разговаривать с собственной тенью? Разве что безумцу…
У ассасина обнаружилось удивительное умение исчезать из виду даже на открытой местности. Влад все время знал, что он рядом, но почти никогда его не видел. Однажды в жаркий полдень княжич отправился на берег Тунцы — искупаться и половить рыбу — и целый час шел по широкому цветущему лугу, где на три полета стрелы вокруг не было ни души. Он успел стащить с себя одежду и зайти в быстрые холодные воды реки — а когда обернулся, Аббас уже сидел на берегу, обхватив колени руками. После этого Влад долго приставал к ассасину с расспросами — где ты скрывался? Почему я не видел тебя на лугу? В конце концов, он взял Аббаса измором, и тот недовольно пробормотал: