— Он лечит все болезни? Воскрешает мертвых?
— Нет, воскресить он никого не в силах. Да и болезни лечит не все. Скажем, отрубленную руку на место крыса вернуть не умеет и сломанные кости сращивать — тоже. А вот лихорадка, чума и прочее ей по силам. Кстати, а что умеет твой дракон? Хотя нет, не говори мне, князь… В конце концов, это не мое дело.
— И Пантилимона не вылечит?
— Нет. Его стукнули по голове, тут крыса бессильна. — Фра Бернардо пощупал шею безмолвно лежащего на сене молодого гайдука. — Но он жив, сердце бьется, наполнение крови в жилах хорошее… Надеюсь, придет в себя, когда дома за ним обеспечат должный уход. К слову, князь, а зачем мы направляемся в твой замок? Мне не следовало бы удаляться от границы; надо продолжать свой путь в Эдирне, для чего же ездить взад-вперед?
— Но у вас нет ни припасов, ни нормального оружия… — Влад Дракул замялся. — Даже лошади и той нет.
— Мне много и не требуется. Лошадь я могу выпрячь из повозки, вам вполне хватит одной, а без седла я легко обойдусь. Вот эта сабля, — францисканец щелкнул ногтем по лезвию сабли, забранной у мертвого боярского гайдука, — хоть и плохо откована и наточена, тоже сгодится. Припасы я раздобуду в пути, тем более привык довольствоваться малым. Укажите мне дорогу и езжайте домой. У вас, полагаю, много неотложных дел впереди. А мне поскорее нужно прибыть к османам и излечить молодого княжича.
Влад задумался. Фра Бернардо был прав. В Адрианополе он сейчас куда нужнее, ведь кто знает, что происходит с сыном… Вдруг он окончательно превратился в чудовище и даже волшебный амулет францисканца не поможет? А ведь княжича надо еще найти, чего не смогли сделать даже великий визирь и Мехмед…
— Мы доберемся до развилки, и я объясню, как ехать дальше. Если ничего не помешает, к полудню ты доберешься до постоялого двора, им заправляет косой венгр Иштван. Это верный человек, скажи, что ты мой друг, — он накормит, положит припасов в дорогу, даст седло и даже может ссудить немного денег. Пообещай, что я все верну троекратно, — он знает мое княжеское слово.
На развилке они распрощались. Напоследок Дракул передал монаху письмо к султану Мураду, в котором изъявлял готовность выступить против Хуньяди. Хорошо, что их толком не обыскивали — это письмо для Красномордого оказалось бы более важной находкой, чем сам князь… Он тут же отправился бы к Хуньяди, и никакого ужина и тем более побега не случилось бы.
Батя выпряг лошадь помоложе, фра Бернардо вскочил на нее и сказал:
— Ночь прошла, а день приблизился: итак отвергнем дела тьмы и займемся делами света.
После чего, помахав рукой, он ускакал.
— Странный монах, — задумчиво сказал старый Батя, глядя вслед францисканцу. — Драться я бы с ним пошел плечом к плечу, а вот исповедоваться ему вряд ли стал бы, господин.
— Не твое это дело, Батя, — устало покачал головой Влад и хлопнул гайдука по плечу. — Поехали домой…
1
Влад Второй Дракул и его сын Мирча стояли на стене замка и, опершись на ограду, смотрели на приближающиеся с юга черные тучи.
— Ливень будет, — сказал Мирча.
Названный в честь легендарного Мирчи Старого, прозванного «валашским Шарлеманем», внебрачный сын князя мало напоминал храброго воеводу. Хотя он отважно сражался вместе с отцом под Варной, а после позорного поражения едва ли не больше других ратовал за казнь подлеца и труса Яноша Хуньяди, отец не рассматривал Мирчу как наследника. Да и побывал он уже Мирчей Вторым в отсутствие плененного Влада Дракула — недолго, уступив престол злокозненному Басарабу. Хватит.
Поэтому-то и держал князь своего незаконнорожденного отпрыска подальше от родового замка, на далеком северном порубежье. Но теперь, готовясь к решающему столкновению с непокорными боярами, вызвал бастарда к себе.
О своих переговорах с магистром ордена Дракона и секретной миссии фра Бернардо князь никому не рассказывал. По возвращении послал отряд во главе с неугомонным Батей предать огню поместье боярина Мирона Табары по прозвищу Красномордый. Батя вернулся с победой, сказав, что поместье нашел покинутым, забрал все, что было полезного из скарба, а дом, постройки и охранный частокол сжег дотла. Крестьяне же поведали гайдукам, что Красномордый приполз из леса чуть живой и с сыновьями и приближенными скрылся.
Влад по достоинству оценил поступок боярина. Не каждый молодой смог бы проползти столько без ног, а ведь Мирон был в годах, да еще и толст непомерно. Конечно, Красномордый теперь лелеет месть, но одним врагом меньше, одним больше — какая разница при таком их количестве…
Гайдук Пантилимон после удара по голове дубиной пришел в себя, но сделался странным. Сидел днями на лавке возле своего домика, качаясь взад-вперед, смотрел в небо, ни с кем не говорил. За ним ухаживала мать, а его девушка, узнав, что случилось с возлюбленным, вышла за другого. Влад хотел было для примера выдрать ее прутьями, но ограничился тем, что отослал ее вместе с мужем, тоже гайдуком, на дальний кордон. Матери же Пантилимона отсыпал золота и велел обращаться без стеснения, если возникнет какая нужда.
Добрался ли францисканец до Адрианополя, Влад Дракул мог только гадать. Увы, но дракон отчего-то не помогал ему. Князь никак не мог увидеть монаха, словно тот был защищен от его глаз. С другой стороны, фра Бернардо обладал не менее могущественным талисманом, и, возможно, его сила таинственным образом мешала Владу.
Зато за остальными он наблюдал невозбранно, хотя и старался пользоваться драконом как можно реже.
Обезножевший и исхудавший Мирон Красномордый прятался в глубоких пещерах. Иногда к нему наезжали люди, прятавшие лица, — всегда ночью, и шептались с ним в укромных местах так, что князь не мог разобрать ни слова.
Османский султан Мурад Второй горевал о том, что Хуньяди все набирает и набирает силу. Он без конца советовался с Чандарлы Хасан Пашой и прочими визирями, с сыном Мехмедом, даже с астрологами. В разговорах касались судьбы молодого княжича Влада — Мурад был встревожен тем, что его до сих пор не могут найти, а ведь это ставило под угрозу его возможный союз с Валахией против Хуньяди…
Несколько раз видел князь и своего сына Влада. Чаще всего одного, когда тот томился в тесной камере без окон, спал, свернувшись на полу под жесткой кошмой, или читал какую-то толстую книгу при свете свечи. Но несколько раз княжич являлся и в обществе перса, коего звали Синбэд, с его отвратительным карликом, а также красивой девушки, которая раньше не появлялась. Звали ее, насколько мог прочесть по губам сына князь, Тангуль. Бесовское, колдовское имя!
Проклятый перс уже не пытал княжича — напротив, он весьма учтиво беседовал с ним о вещах, порой совершенно непонятных Дракулу, наставлял, объяснял предметы и явления. Порой они гуляли по саду — только ночью, и это было еще одним свидетельством того, что Влад превратился в кровопийцу, солнечный свет для которых смертельно опасен. Но главное — Влад, казалось, полностью смирился со своей участью… А еще была эта девица, которая, как и Влад, никогда не выходила из башни днем. Несколько раз Дракон позволил князю понаблюдать за утехами, которым предавались черноволосая красавица и его сын, когда алхимика не было поблизости… и князь, скрепя сердце, вынужден был признать, что девушка превосходит в искусстве любви всех знакомых ему куртизанок. Поэтому князю все чаще казалось, что, даже если фра Бернардо доберется до Адрианополя и проникнет в покои Синбэда, толку не будет. Но попытаться стоило.