– Ты спятил, кентурион?! – заорал гвардеец. – Да ты знаешь, с кем имеешь дело?
– Знаю, – отрезал подполковник. – С наглым дураком. И если у меня не будет убедительных доказательств, что ты действительно римлянин, то даю слово: повиснешь рядом с таким же наглецом, возомнившим, что наглость и золоченая кираса его защитят.
– Ты спятил? – впервые в голосе преторианца появились неуверенные нотки.
– Опцион? – Черепанов придал голосу нотку удивления. – Ты еще тут?
– Уже нет! – рявкнул Ингенс, выворачивая руку гвардейца к тыльнику увенчанного роскошным гребнем шлема. – Шевелись, голубок! Пришло тебе время стать голубкой…
– Постойте!
Черепанов неторопливо развернулся.
Чем-то эта девушка напоминала Марцию. Но если Марция, с точки зрения Черепанова, была красива, то эта – прекрасна. И в ней чувствовалась порода. Минимум дюжина колен благородных предков. В том мире, откуда пришел Геннадий, таких уже не осталось. Да и здесь вряд ли было много…
Черепанов ощутил вкус горечи. Эта девушка была для него недосягаема. Между ними был барьер происхождения и положения толщиной в римскую милю.
– Кентурион… Господин кентурион («господин» далось ей без усилия), я – Корнелия Преста, дочь Ингенса Антония Гордиана! И свидетельствую, что этот человек – трибун претория Секст Габиний Опимиан! Надеюсь, моему слову ты поверишь? (Легкая, чуточку высокомерная улыбка.) Не станешь утверждать, что я – переодетая варварка?
– Не стану. – Черепанов смотрел на нее и говорить ему не хотелось. Только смотреть. Поэтому до него не сразу дошли слова: «трибун претория». А когда он осознал сказанное, то сумел не выказать удивления. Трибун претория! Старший офицер одной из преторианских когорт, императорской элиты, где простой солдат получал больше армейского опциона. Все равно, что встретить одинокого генерала «Альфы» в ничтожном поселке, подвергшемся налету ваххабитов. Трибун претория… Ну и ну. Но Черепанов, как уже сказано выше, ничем не выдал удивления и продолжил, неторопливо и рассудительно.
– Нет, прекрасная госпожа, не стану. Даже варвары вряд ли взяли бы с собой в набег такую красавицу. Но я знал, что ты римлянка, прежде чем ты сказала об этом. Твое благородство не требует доказательств. Опцион, отпусти господина трибуна. Он – тот, за кого себя выдает, просто дурно воспитан. А ты, домна, прости, что стою перед тобой в столь неподобающем виде. Кровь и грязь – совсем не то, что следует видеть девушке столь же прекрасной, сколь…
Но его перебил возмущенный вопль.
– Ах ты варварская собака! – заорал преторианец, как только пальцы Ингенса разжались. – Это я дурно воспитан?! Ты сначала научись говорить на латыни! Ты…
– Я. Не. Варвар. – Отчеканил Черепанов. – И. Не. Собака. Но будь я хоть трижды варваром, если ты не заткнешься, то очень пожалеешь. Опцион, можешь заняться делом. Ты мне пока не нужен.
Пальцы преторианца судорожно сжались там, где недавно был эфес его меча.
– Ах ты…
– Секст! – сердито бросила Корнелия. – Замолчи!
– Я…
– Немедленно!
Красный, как его шарф, трибун прикусил язык.
– Я благодарю тебя, благородный кентурион?..
– Геннадий. – Черепанов опустил «Череп».
– …Геннадий (девушка чуть улыбнулась: она, конечно, знала греческий), за то, что ты спас наши жизни! Мы все тебе безмерно благодарны. Сейчас, если твое присутствие не требуется здесь, прошу тебя проследовать со мной в дом, который отныне всегда открыт для того, кто спас его от варваров!
Повернулась и начала подниматься по забрызганным кровью ступеням так величественно, словно не мечи легионеров, а ее благородная красота повергла варваров.
– Кентурион! Эй, кентурион!
Второй спутник домны, раненный в руку.
– Благодарю тебя! – Он прижал кулак здоровой руки к груди. – Я – субпрефект седьмой сирийской алы [156] Мавродий. Сопровождаю и охраняю специального посла нашего богоравного Императора трибуна Секста Габиния.
– Очень рад, – буркнул Геннадий. – У меня, наверное, что-то со зрением: я почему-то не вижу твоих всадников.
– Благородный Секст Габиний приказал мне оставить их в Августе. Сказал, что не хочет выглядеть трусом перед своей невестой. Не сердись на него, кентурион, он храбрец. И всегда был храбрецом.
– Дураком, – проворчал Геннадий. – И это уж точно навсегда. Пожизненно.
– Не сердись, – еще раз примирительно повторил Мавродий. – Думаю, тебе повезло, что он оказался здесь. Потому что теперь ты наверняка получишь corona civica [157] . Кстати, ты действительно собираешься повесить на дереве этих варваров?
– Не только собираюсь, но и повешу, – буркнул Черепанов, перешагивая через убитого раба с обломком дротика в спине.
– Не советовал бы тебе этого делать. Наш богоравный император…
Подполковник резко повернулся и в упор поглядел на непрошеного советчика. Тот осекся.
В доме царил полный разгром. И везде были трупы. Особенно много их было у подножия широкой мраморной лестницы. Устилавший ее дорогой ковер набух от крови. К некоторому удивлению Черепанова, большинство убитых были разбойниками.
– Можешь видеть, как сражался трибун Секст… – показав на эти трупы, произнес субпрефект.
– Нечего тебе болтать с этим кентурионом, Мавродий! – Преторианец, опередивший их и уже поднявшийся наверх, обернулся. – Кстати, кентурион, не хочешь ли представиться как положено?
– Я – кентурион шестой кентурии десятой когорты Первого Фракийского легиона.
– Что?! – Трибун выпучил глаза. – Ты – первый гастат? Последний из кентурионов?
– Ты слышал, – отрезал Черепанов.
Преторианец молча развернулся и двинулся дальше.
– Если ты – последний из кентурионов, то мне даже представить трудно, каков первый кентурион в Первом легионе Максимина! – произнес Мавродий.
– Ты видел Максимина, – обронил Черепанов. – Каков легат, таков и легион.
И легко взбежал вверх, перепрыгивая через две ступеньки. Оставив субпрефекта внизу – переваривать сказанное. Тем более что наверх Мавродия не пригласили.
– Боюсь, что не смогу оказать гостеприимства, подобающего моему спасителю. – Корнелия улыбнулась. – Разве что собственноручно налить ему вина?