– Славы тебе, – тихонько проговорила женщина.
– Миина тиви, – с гордостью сообщил Стайна. «Моя наложница».
– Она – издалека. Очень издалека. Скажи ему, как тебя звали раньше, Стайса! – потребовал он.
– Анастасиа. – Она выговаривала слова не так, как другие. И кожа ее была смуглее, и таких иссиня-черных кос здесь не было ни у кого. И такое имя, тоже нездешнее – ТАМОШНЕЕ. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Коршунов сглотнул.
– Откуда ты, девочка? – быстро спросил он по-русски.
Не поняла.
Алексей повторил вопрос по-английски. С тем же результатом.
Дикая надежда угасла. Но от этого стоящая перед ним женщина не стала менее прекрасна. И менее желанна.
– Меня зовут Алексей, – произнес Коршунов.
– Алексий? – повторила она. И словно сноп искр брызнул между ними. Она видела. И он видел. Больше никто.
– Аласейа – небесный герой! – хвастливо сообщил Стайна. – Он пришел с неба, понимаешь?
Женщина быстро сказала что-то. Не по-здешнему.
– Она не очень умна, – сообщил Стайна. – Но хороша на ложе, а тело у нее нежное, – и разразился короткой речью, из которой явствовало, что Анастасия – специальный подарок Стайне. От далеких друзей, которые ценят и уважают Стайну. И Анастасия – подарок, выражающий их признательность. Очень дорогой подарок, потому что редкий. У Стайны очень много друзей, потому что со Стайной хорошо дружить и плохо ссориться.
Коршунов делал вид, что слушает. Смотрел на женщину и совершенно точно знал, что она должна быть – его. Что этот хвастливый бочонок сала понятия не имеет о том, чем обладает. У Коршунова даже возникла кощунственная мысль: не предложить ли обменять Анастасию на какую-нибудь из «небесных» игрушек. Например, на тот же хронометр. Но Алексей не предложил. Потому что испугался, что хозяин скажет «нет».
«Я получу ee! – мысленно поклялся Коршунов. – Во что бы то ни стало!»
Даже если для этого придется убить ее хозяина, Алексей ее получит.
Он перевел взгляд на Стайну.
Толстяк продолжал говорить. Липкие жирные губы шевелились, как слизняки, маленькие глазки замаслились. Когда короткие пальцы отрывали кусок мяса и запихивали в рот, речь становилась невнятной и желтый жир тек на бороду.
Коршунову страшно захотелось врезать кулаком в широкую рожу. Вбить в глотку черные зубы…
Чтобы справиться с собой, Алексей отвернулся и так яростно вгрызся в шмат грудинки, словно она была его кровным врагом.
Расправившись с мясом, в два глотка выхлебал чашу.
Анастасии рядом уже не было. Пива ему подлила другая, румяная толстая девка.
Как выяснилось, Стайнова дочь. На выданье. Жаль, что Аласейа успел породниться с Фретилой. А то стал бы, может, родичем самого Стайны. Уж Стайна не поскупился бы. Фретила – муж правильный, но до щедрости Стайны ему далеко. Никого нет в бурге и окрестностях щедрей Стайны. Хоть у кого спроси!
Хозяин широким жестом обвел стол. И толпа прихлебателей в разноголосицу подтвердила: точно, никого нет щедрее Стайны. А кто-то уже поднял здравицу: за щедрого хозяина!
А хозяин, не медля, – за славного гостя!
И напомнил: у него в доме до дна пьют. Знают, что хозяин пива не жалеет, а кто подумает, что жалеет, так хозяин и обидеться может.
«Ах ты зараза! – подумал Коршунов. – Да ты никак напоить меня вздумал! Ну ладно, пивная бочка! Давай, попытайся!»
И всерьез взялся за дело.
Пиво шипело, переливаясь из кувшинов в чаши, а из чаш – в желудки.
После дюжины чаш стали обходиться без тостов. Разом опрокидывали, разом закусывали, разом выходили во двор отлить.
Это уже не пир был – состязание. Оба вошли в азарт. Стайна, похоже, уже и забыл о том, для чего собирался подпоить гостя. Азартен, Парамоша! А может, сам процесс нравится…
Конечно, у толстяка было преимущество минимум в два пуда. Но зато Алексей пивал напитки и покрепче здешнего пивка, да и печень у Коршунова здоровше…
В общем, настал момент, когда Стайна не смог подняться из-за стола. Сделал усилие – и уронил тушу обратно на лавку. Засмеялся, попробовал еще раз – и опять не смог. На широком лице проступило озабоченное удивление. Потом раздался негромкий журчащий звук и потянуло характерным запахом. Впрочем, в пиршественной и без того воняло – будь здоров. И мочой, и блевотиной…
Облегчившись, Стайна грохнул лапой по столу, гаркнул. К нему тут же подскочили, подняли втроем. Хозяин на прощание махнул Коршунову и сообщил, что рад бы еще посидеть с гостем, да ждут неотложные дела… Стайну вывели вон, Коршунов огляделся и обнаружил, что дееспособных за столом больше нет. Кто – под столом, кто – мордой в стол, кто трубно храпит на лавке.
Правда, имелся в зале дееспособный «обслуживающий персонал» в лице «мажордома», пары «половых» и трех «официанток».
«Мажордом» вежливо что-то проговорил. Коршунов ни хрена не понял, но догадался, что тот интересуется, желает ли герой продолжить веселье? Покушать, выпить или, может, девочку, тиви? Так вот они. Герой может выбрать любую…
Алексей поглядел на «девочек» и выяснил, что взгляд его «потерял резкость» и «тиви» подозрительно похожи одна на другую…
Коршунов мотнул головой: отстань. Опрокинул еще одну чашу (Мать их так! Что у них, нормальных кружек нет?). Выбрался из-за стола, вышел во двор, отлил у забора, потрепал по голове зверовидного хундса, подумал, что надо бы идти домой, но никак не мог вспомнить, где его дом…
Поэтому он вернулся обратно и поинтересовался у «метрдотеля», нельзя ли в этой гостинице снять комнатушку.
Тот оказался совсем тупой, по-русски ни бум-бум. Пришлось показать знаками: мол, хочу в койку.
Доперло. Понял, пенек старый, обрадовался. Жестами показал: счас исполним. Кликнул двух хануриков, те деликатно взяли Коршунова под локотки, повели куда-то наверх…
Очнулся Алексей от приятного ощущения. Обнаружил, что сидит, привалившись спиной к стене. Что он – без штанов, в одной рубахе и ноги его – в кадушке с теплой водой. И моет их какая-то белобрысая…
Коршунов с трудом удержался от того, чтобы снова выпасть в приятное небытие. Было что-то важное… Что?.. Вспомнил! Пистолет!
С трудом разлепил веки, огляделся… А, вот он! Все барахло тут. Разложено на соседней лавке… Алексей с облегчением вздохнул и провалился в качающуюся бездну.
Она пришла, когда в узком окне зажглись звезды. Тяжелые косы упали на грудь Алексею. Широкая лавка скрипнула, когда теплое мягкое тело прилегло рядом, и гладкая щека прижалась к шее Коршунова.
– А?.. Кто?.. – Хмель еще не выветрился из головы, мир качался, а темнота завивалась спиралью.