Коршунов сравнил их с разномастным варварским воинством, с толпой бородатых дикарей… и забеспокоился. Нет, вид у его воинства был куда более грозным, но… но они казались толпой панков и металлистов, на которых спустили батальон ОМОНа.
А римский отряд между тем ускорил движение. Перешел с шага на неторопливую рысцу.
Гр-рум, гр-рум… – мерно, в ногу, бухали по мостовой сотни подкованных сандалий. Солнце сверкало на ритмично поднимающихся и опускающихся наколенниках фланговых солдат…
Нет, это не выглядело страшным, но Коршунов очень хорошо представил, как эти аккуратные шеренги врезаются в бесформенную толпу, накатываются, давят, оставляя за собой окровавленные тела, оттесняют ее к морю, к причалам, к кораблям, в воду – и прибой становится бурым от крови…
А его готы стояли той же бесформенной толпой, словно римляне не убивать их собирались, а устраивали для них театральное представление.
Коршунов не выдержал.
– Построиться, построиться! – закричал он. – Одохар! Скулди! Проклятие! Стройте людей, мать вашу… – Он даже не заметил, как перешел на русский язык. Дьявол! Он так и знал! «Все будет хорошо, Аласейа! Все будет хорошо!..»
Он бросился было к борту триремы, намереваясь спрыгнуть на пирс, но Агилмунд ухватил его за плечо.
– Нет, Аласейа! – рявкнул он. – Хочешь драться – бери свой самострел!
И Коршунов последовал его совету. Все равно его никто бы не послушал. Войско, вернее сказать, толпа варваров пришла в возбуждение. Они орали и потрясали копьями. Они подпрыгивали и гремели оружием… но оставались на месте. Словно их что-то сдерживало. Не что-то – кто-то. Коршунов отчетливо видел вороненый шлем Одохара – впереди войска. И желтый, похожий на римский, шлем Скулди – на другом фланге.
Римляне приближались: аккуратные прямоугольники тяжелой пехоты, между ними – такие же прямоугольники, но поуже – пехоты легкой… две сотни шагов, полторы…
Коршунов глянул на хронометр. По его прикидкам, до подхода основных сил оставалось минут сорок…
И тут варвары тоже тронулась с места, устремившись навстречу противнику. Но римляне двигались ровно и с одинаковой скоростью… как асфальтовый каток.
А варвары… они побежали вверх по склону, так же как стояли – толпой. Каждый – сам по себе. Более проворные вырывались вперед… аккуратные ряды римлян, на бегу, разошлись в стороны, пропуская вперед легкую пехоту, пращников. И тотчас, разом, словно залп, в воздух взвились десятки, нет, сотни каменных шариков. Взвились и обрушились сверху на наступающих… звонкие и глухие удары, вопли… то там, то здесь бегущие спотыкались об упавшие тела… спотыкались, падали… но остальные не останавливались, а только ускоряли бег…
За спиной Коршунова оглушительно лязгнуло. Сработал «скорпион». Агилмунд с товарищами, не в ущерб главной задаче – охране живого талисмана Аласейи, – тоже решили принять участие в битве. Промазали метров на пятьдесят. Зато Коршунов вспомнил, что и он – боевая единица.
Он поднял арбалет, тщательно прицелился – сверху это было очень удобно – в здоровенного парня, который держал значок с золотой птицей. И парень, и «птица» сквозь космическую оптику смотрелись замечательно грозно…
Б-бам! – приклад резко толкнул в плечо, парня со значком отшвырнуло назад. Он больше не встал, но значок подхватил кто-то другой…
И тут Коршунов воочию увидел, что такое – атака варваров. И понял, почему Одохар с Комозиком только усмехались, когда он говорил о необходимости «воодушевить» воинов.
Этих воинов воодушевлять было ни к чему. Страшной силы рев взлетел над ущельем. Варвары мчались вверх по склону огромными прыжками, раза в три быстрее спускающихся римлян, накатываясь на аккуратные шеренги темной бурлящей волной.
Коршунов натянул арбалет и пустил еще одну стрелу – в римлянина, отличавшегося особенно высоким гребнем. Попал.
Между противниками осталось шагов тридцать, не больше. По строю римлян прокатилось слитное движение – и десятки дротиков полетели в набегающую толпу… толпа поглотила их, как раньше поглотила камни пращников. Кое-кто упал, кое-кто отбросил щит, в который воткнулся дротик… но движение не замедлилось – ускорилось и… р-раз – десятки копий, дротиков, топоров посыпались на выпуклые римские щиты, вышибая из рядов аккуратные фигурки. Бреши тут же затягивались. Но не все. Некоторые – не успели. Кипящий буйный варварский вал наконец достиг цели и захлестнул плотину. Никто из нападавших не думал о собственной безопасности. Они с яростным ревом обрушивались на противников, разваливая щиты и головы, взбегая по падающим телам, перекувыркиваясь, перепрыгивая через щитоносцев… передовую шеренгу римлян захлестнуло в первую же секунду. Вторую разметало с такой же быстротой. Готы проникли в щели между отрядами, и щели эти тут же расширились, словно трещины в плотине – под натиском водной стихии..
Сквозь прицел-монокуляр Коршунов очень хорошо видел, как бьются воины-варвары. Он не узнавал лиц: все лица стали одинаковыми. Свирепыми масками с распяленными дырами ртов. Кровь хлестала на руки, на доспехи, превращала бороды и волосы в алые сосульки. Это была безумная рубка, в которой выживал сильнейший, и сильнейшими, безусловно, были те, кто приплыл вместе с Коршуновым.
Но так было не везде.
Второй эшелон римского отряда устоял и даже ухитрился сохранить некое подобие порядка. На него тоже давили, но напор первоначального разбега угас, так что тонкая цепочка римлян сумела сохранить строй и сейчас медленно пятилась – вверх по ущелью, туда, где дорога становилась уже… Коршунов наконец нашел того, кто командовал отступающими. Это оказалось не так уж сложно, поскольку этот воин держался рядом с единственным уцелевшим значком, доспехи на нем были получше прочих, и, главное, он – командовал. Коршунов поймал в паутинку монокуляра украшенную чеканкой кирасу, сделал поправку на расстояние и плавно нажал на спуск.
Арбалет толкнуло вверх, поэтому Коршунов не увидел, как стрела попала в цель. Но она попала, поскольку римский офицер исчез и больше в поле зрения не появлялся.
Коршунов быстро перезарядил оружие и послал стрелу в того, кто держал значок. И снова попал, причем так удачно, что значок упал вперед, на голову какого-то римлянина, а тот, кто его держал, рухнул под ноги товарищей. И в одном-единственном месте строй смешался… и лопнул. В образовавшуюся брешь тут же прорвался добрый десяток варваров.
Очень вовремя. Метров двадцать – и римляне смогли бы сдвоить ряды… и продержаться еще немного. И убить еще с полсотни врагов, прежде чем ярость варваров размажет их по камням мостовой.
И тут, в момент, когда Коршунов был уже практически уверен в победе, ситуация изменилась. К римлянам подошло подкрепление. Коршунов увидел их раньше, чем сражавшиеся. Увидел блестящие шлемы на изгибе дороги. Много шлемов. По меньшей мере раза в два больше, чем в первом отряде, том, который смяли и сейчас добивали его варвары, растянувшиеся, разрозненные…
– Агилмунд!