Уильям хорошо учился по всем предметам, его усилия вознаграждались высокими оценками в табеле и поощрениями. С той же решительностью он пытался заводить друзей, но его неуклюжие попытки обычно встречали отпор и приводили к противоположным результатам.
То, чего ей не хватало в жизни, Мэри-Ли находила на страницах книг. Уильям был на несколько лет старше и раньше научился читать. Она настояла, чтобы он научил ее, и к пяти годам уже читала книги, которые могли бы поставить в тупик многих взрослых.
Если не считать лет, проведенных в университете, Уильям и Мэри-Ли всю жизнь прожили в одном доме. Когда их мать умерла, Уильям решил, что им пора перебраться в город. Ему и в голову не приходило, что у Мэри-Ли могут быть другие планы. Но и ей не приходило в голову, что можно попытаться жить отдельно от него. Наоборот, она с радостным трепетом приветствовала возможность покинуть мрачное, уродливое строение на горе, вызывавшее много тяжелых воспоминаний.
Они купили маленький аккуратный домик на тихой улице. Мэри-Ли превратила его в уютное жилище, полное света и красок, украшенное растениями в горшках, которых ей так не хватало в старом доме, где она выросла.
Но когда все комнаты были отделаны и последние занавески повешены, она огляделась вокруг и поняла, что все осталось прежним, изменилась только обстановка. Ее жизнь не обрела нового волнующего направления. Ее колея стала более аккуратной и благообразной с виду, но это была прежняя проторенная колея.
А их семейный дом в горах она готова была продать или оставить догнивать, но у Уильяма были другие планы.
— Буря не даст тебе продолжить работы над домом, — заметила она, сметая влажной тряпкой крошки хлеба с обеденного стола себе в ладонь.
— Верно, — кивнул он из-за своей газеты. — Неизвестно, сколько дней пройдет, пока по основному шоссе можно будет проехать. А уж проселок вообще вряд ли будут расчищать.
Проселок, о котором он говорил, петлял по западному склону пика Клири. Там всегда было холоднее, темнее, и признаки наступления весны появлялись там позже, чем на восточном склоне.
— Как только дорога откроется, я могла бы отвезти тебя туда, — предложила Мэри-Ли. — Хочу посмотреть, как у тебя идут дела.
— Работа движется. Я надеюсь закончить, но не к этому лету, а к следующему.
Он хотел капитально отремонтировать и заново обстать дом, чтобы потом сдавать его отпускникам. В округе Клири действовало несколько десятков агентств по недвижимости, предлагавших аренду домов на лето и осень. Уильям делал всю работу сам, нанимая рабочих, только когда это было абсолютно необходимо, и проводил за ремонтом практически все свое свободное время. Для себя Мэри-Ли решила, что ноги ее больше не будет в этом доме, но Уильям радостно предвкушал будущие прибыли, и она поддерживала его.
— Я слыхал, что Смитсоны прошлым летом сдавали свой старый дом по полторы тысячи за неделю, — сказал он. — Представляешь? А дом-то был настоящей развалюхой, когда они начали ремонт. Наш будет гораздо лучше.
— Что ты делал сегодня в провизорской с Уэсом и Скоттом Хеймерами?
Он опустил газету и пристально взглянул на сестру.
— Что-что?
— Сегодня в провизорской ты…
— Эту часть я понял. Что значит «что я с ними делал»?
— Что ты так злишься, Уильям? Я просто спросила…»
— Я не злюсь. Просто это был странный вопрос, вот и все. Совершенно неуместный. Не хватало еще, чтоб ты спрашивала, какие лекарства выписывают моим клиентам! Ты прекрасно знаешь, что это закрытая информация. Я не имею права ее раскрывать.
На самом деле он был злостным сплетником и обожал судачить, помимо прочего, о медицинских проблемах своих клиентов.
— У тебя есть какие-то личные дела с Уэсом и Скоттом?
Уильям с раздраженным вздохом отложил газету, давая понять, что сестра окончательно испортила ему настроения
— Личные, но не конфиденциальные. Уэс позвонил мне из школы и сказал, что Дора жалуется на головную боль. Спросил, какие болеутоляющие есть в открытом доступе, что я мог бы рекомендовать. Он зашел забрать лекарство. — Уильям встал, чтобы налить себе вторую чашку кофе, и, глядя поверх края чашки, спросил: — А почему ты спрашиваешь? Думаешь, Уэс зашел только пофлиртовать с тобой?
— Он не флиртовал со мной.
Уильям язвительно прищурился, глядя на нее.
— Он не флиртовал со мной, — настойчиво повторила Мэри-Ли. — Мы просто поболтали.
— Ей-богу, Мэри-Ли, поверить не могу, что тебе может льстить внимание Уэса Хеймера. — Уильям поглядел на нее с жалостью. — Он флиртует со всем, что имеет яичники.
— Не будь пошляком.
— Пошляком? — Уильям даже поперхнулся от смеха: кофе брызгами разлетелся у него изо рта. — Слышала бы ты, как сам Уэс рассуждает о женщинах! Разумеется, когда они не слышат. Он пускает в ход язык сточных канав — ты небось и слов-то таких не знаешь! — и безудержно хвастает своими сексуальными подвигами. Его послушаешь, так можно подумать, что он еще школу не окончил. Ему все равно чем хвастать: победами в постели или на футбольном поле.
Мэри-Ли знала, что эта тирада вызвана главным образом уязвленным самолюбием. Уильям отдал бы все на свете, чтобы стать или хоть казаться таким жеребцом, как Уэс. Он так и не изжил в себе детской зависти к удачливому однокласснику. Статус лучшего ученика не шел ни в какое сравнение с ореолом капитана футбольной команды. Во всяком случае, в округе Клири.
Но она также знала, что его рассказ об Уэсе, пусть и не без преувеличений, был чистой правдой. Она участвовала в работе педсовета вместе с Уэсом Хеймером. Он расхаживал по школе, словно она была его вотчиной. Он пребывал в убеждении, что ничего важнее спорта на свете нет, и раз уж он тренер футбольной команды и спортивный инструктор, значит, он тут главный. Он упивался своим титулом и вовсю пользовался связанными с ним привилегиями.
— Тебе известно, что он совращает своих учениц?
— Это сплетни, — возразила Мэри-Ли. — И распространяют их сами девочки. Они спят и видят, чтобы их кто-нибудь совратил.
— Удивляюсь я твоей наивности, Мэри-Ли. Ты совершенно не знаешь жизни. — Уильям сокрушенно покачал головой. — Можешь обманываться насчет Уэса Хеймера, если ты такая глупая, но, как твой старший брат, я должен заботиться о твоих интересах. И мой тебе совет: найди себе другого героя. — С этими словами, захватив с собой кофе и газету, он ушел в гостиную.
Уильям унаследовал от отца любовь к распорядку. Ужин должен был ждать его на столе ровно к тому часу, когда он возвращался из аптеки. После ужина он читал газету, пока Мэри-Ли мыла посуду и убирала в кухне. А к тому времени, как она устраивалась в гостиной, чтобы проверить школьные тетради, он уходил в свою спальню и смотрел телевизор перед сном.
Они жили в одном доме, но редко встречались в одной и той же комнате.