— Уходите! — крикнул Скотт.
— Тебе плохо?
Ноги у него дрожали, как студень, когда он попытался подняться. Мэри-Ли была уже на середине лестницы.
— Уходите в дом!
В его охрипшем голосе звучала паника. Повернувшись к ней спиной, ломая густой кустарник живой изгороди, он пошел прочь по цельному снегу через соседский двор. Его вел слепой инстинкт, велевший ему только одно: бежать.
* * *
— Эй!
Датч, дремавший в кресле, вздрогнул, просыпаясь, снял ноги со стола и машинально встал.
— Ну, что еще? — спросил он, готовясь к худшему.
Уэс махнул ему, чтобы он снова сел.
— Ничего, насколько мне известно. — Он вынул булку виски из кармана куртки и поставил ее на стол Датчем. Потом снял промокшую куртку и повесил ее на крючок возле двери. Дуя на свои замерзшие руки, он сел у напротив Датча.
— Снег перестал, — сообщил Уэс. — Но ветер не утих температура все еще ниже нуля. Говорят, еще больше похолодает, когда тучи разойдутся. Сегодня будет установлен погодный рекорд.
— Кофе хочешь? — спросил Датч.
— Нет, спасибо. Я сегодня столько кофе выпил, боюсь, до июня не усну. Я принес свое питье. — Он кивнул на бутылку «Джека Дэниэлса». — Давай сюда свою кружку.
Датч толкнул через стол свою кофейную кружку. Уэс открыл бутылку, налил виски в кружку и подвинул ее обратно к Датчу. Сам он выпил из горлышка. Когда оба сделали по нескольку глотков, Уэс окинул друга критическим взглядом.
— Выглядишь хреново.
Датч это знал. Его изрезанное, опухшее, воспаленное лицо выглядело так, словно его рвала стая бешеных собак.
— Эта мазь, что ты мне принес от Ритта, никуда не годится.
— Эти порезы, если их не обработать, скоро загноятся. Хочешь, подвезу тебя до больницы?
— Нет.
— К Ритту домой?
— Черт, только этого не хватало!
— Он говорил, у него есть кое-что покрепче, если это не поможет.
Датч покачал головой.
— Ты хоть что-нибудь ел?
— Так, хватал куски то тут, то там.
— Дора могла бы…
— Да я не голоден.
Хорошо зная Уэса, Датч понял, что тот пришел неспроста и рано или поздно перейдет к цели своего визита. А пока ему хотелось, чтобы Уэс ушел и оставил его в покое. Датч терпеть не мог так называемой «отеческой заботы». Он был не в настроении «просто поболтать». Ему хотелось упиваться своим горем в одиночестве. И если это кому-то казалось паранойей или саморазрушением, тут уж ничего не поделаешь, извините, так уж он устроен.
И разве у него нет поводов для горя? У него же ничего не получается. За что бы он ни взялся, все выходит наперекосяк. Можно смело сказать: за что бы он ни взялся, все кончается катастрофой. Его безуспешная попытка поднять на гору грузовик Кэла Хокинса окончилась тем, что ему теперь грозит несколько судебных исков. А сам Хокинс может предъявить ему даже уголовное обвинение.
Но мало ему этого — окружающие словно сговорились подрывать его авторитет. Он пренебрег запретом Бегли и поехал-таки на турбазу «Уистлер-Фоллз», но его тормознули, прежде чем он успел добраться до коттеджа номер восемь и своими глазами увидеть, что за улики против Тирни нарыли федералы.
Он был здесь главным, он был начальником полиции города, но этот Бегли выскочил из уютного кабинетика Гаса Элмера и наорал на него, обвинил в попытке сорвать федеральное расследование, обращался с ним так, будто он — ничто, ноль без палочки. Даже его подчиненные стали огрызаться всякий раз, как он отдавал приказ.
— Датч?
Он очнулся от своих горьких дум и устремил глаза на Уэса.
— Что ты тут делаешь? — спросил он ворчливо. — Что тебе дома не сидится? Шел бы к жене, отымел бы ее.
Уэс презрительно фыркнул и снова отпил из горлышка.
— Да я лучше отымею вон тот флагшток на крыше. Он куда теплее моей жены.
— А в чем дело?
Уэс отмахнулся.
— Да черт ее разберет. То у нее месячные, то голова болит. Какая разница? Не одно, так другое.
— Как поживает Скотт? Что он сказал насчет встречи с Бегли и Уайзом?
— А почему ты спрашиваешь?
Судя по тому, как окрысился Уэс, разговор с агентами ФБР был больной мозолью.
— Да так просто. Хотел знать, как Скотт к этому отнесся. — Датч отхлебнул виски, глядя на Уэса поверх кружки. — Скотт как-то неуверенно отвечал на некоторые вопросы. Может, он врал? — Взяв канцелярскую скрепку, Датч разогнул ее, перекрутил и протянул Уэсу. — Или просто немного исказил правду?
— А ты поставь себя на его место, — хмуро ответил Уэс. — Его окружают пятеро взрослых, все над ним начальники, все задают вопросы о нем и его девушке. В его возрасте ты был бы с ними откровенен насчет своей сексуальной жизни?
— Я и сейчас не был бы с ними откровенен.
— Ну, вот видишь, — усмехнулся Уэс. Он заложил руки за голову, вскинул одну ногу на другую и откинулся на спинку кресла, словно у него не было в жизни никаких забот.
Датч ему не поверил. Уэс не затем сюда пришел, чтобы время провести. И его не волновал ни сепсис, начинающийся на лице у Датча, ни то, когда он в последний раз ел. Бутылку виски можно было счесть жестом дружеского участия, но Датч знал, что на самом деле Уэс вовсе не такой внимательный и чуткий друг. У него был скрытый мотив, иначе его бы здесь не было.
У Датча свело судорогой желудок, когда ему пришло в голову, что это мог быть за мотив. Может быть, бутылке виски предназначалась роль обезболивающего. В таком случае Датч предпочел бы пострадать. Чем скорее, тем лучше.
— Уэс, ты пришел меня уволить?
Смех Уэса прозвучал искренне.
— Что?
— Ты сам себя уполномочил от имени городского совета?
— Господи боже, Датч! Тебе известно, что ты самый настоящий параноик? Откуда у тебя такие бредовые мысли?
— Ты мне сам об этом напомнил вчера вечером. Ты что, забыл? Ты сказал, что сам сунул голову в петлю, когда нанял меня. Ты сказал, что мой провал плохо отразится на тебе.
— О черт! Мы были раздражены, мы устали. У нас обоих нервы были ни к черту. Ты потихоньку сходил с ума из-за Лилли, из-за того, что она там, в горах, с этим парнем. Как твой друг, я всего лишь старался помочь тебе увидеть вещи под другим углом. Вернуть тебя на верный путь. Но, знаешь, — заторопился Уэс, увидев, что Датч собирается его прервать, — по ходу дела я начал склоняться к твоей точке зрения.
Датч настороженно покосился на него.