Сразу после обеда миссис Герет повела ее в сад взглянуть на ход революции — или, если угодно, уточнила владелица Рикса, великой кутерьмы, — которая там была провозглашена; но едва наши леди заняли удобную для обзора позицию, как одна из них, молодая, поймала себя на том, что взор ее прикован к перспективе, открывающейся совсем в другом направлении. Отвлекли ее внимание, как ни удивительно, ленты на чепце, развевавшиеся за головой у опрятной молоденькой горничной, которая, выскочив из дому с раскрасневшимся, ошеломленным лицом, торопливо семенила прямо по траве, — ленты, в трепыхании которых будто слышалось имя, и это имя Фледа расслышала бы во всякую минуту своей тогдашней жизни. «Пойнтон… Пойнтон!» — говорили муслиновые ленточки; так что горничная тотчас стала своего рода актрисой в драме, а Фледа, малодушно полагая себя не более чем зрителем, глядела на отделенную огнями рампы сцену и на исполнительницу главной роли. Но то, как сей персонаж смотрел на нее в свой черед, доказывало, что Фледа полноправный участник спектакля. У обеих в головах роились всевозможные объяснения, но ни у одной не мелькнуло предположения, пока о том не было им объявлено, что в Рикс пожаловал во плоти тот, кто по милости миссис Герет стал ее жертвой. Когда девушка-гонец известила их о том, что в гостиной дожидается мистер Герет, растерянное «ах!», слетевшее с уст Фледы, было таким же спонтанным, как и возглас, вырвавшийся у владелицы Рикса, — хотя далеко не столь уместным, как она сама же заметила.
— Я полагала, что кто-нибудь да явится, — сказала позднее миссис Герет, — но я скорее ожидала поверенного из адвокатской конторы.
Фледа промолчала. Она-то ожидала скорее пару констеблей. Ее немало удивил вопрос миссис Герет, адресованный горничной:
— Кого он спросил?
— Кого же, как не вас, мой дражайший друг! — поспешно выпалила Фледа, инстинктивно прибегнув к обращению, воплощающему напор и силу внушения. Она словно хотела выставить перед собой миссис Герет как щит, который заслонил бы ее от грозящей опасности.
— Он спросил мисс Ветч, мэм, — ответила девушка с таким видом, что ошарашенной Фледе почудилось, будто в ушах у нее звучит приглушенный хор кухонных пересудов.
— И правильно, — сурово изрекла миссис Герет. А Фледе коротко велела: — Ступайте к нему, прошу вас.
— Но с чем, что мне делать?
— То же, что всегда, — разузнать, чего он хочет. — И миссис Герет отпустила прислугу: — Доложите, что мисс Ветч сейчас будет.
Фледа понимала, что воображение матери поглощено в эту минуту только одним — нежеланием видеться с сыном. Она порвала с ним полностью, и его приезд в Рикс не считала поводом к сближению. Теперь потребовались бы иные действия, нежели просто явиться незваным гостем к ней на порог.
— Он прав, что назвал ваше имя, — понимает, что вы по-прежнему наш посредник в переговорах; в этом отношении все случившееся ничего не изменило. Все, что ему угодно передать через вас, я готова, как и прежде, выслушать. Что же до меня, то если я не могла видеться с ним месяц назад, как мне видеться с ним теперь? Ежели он прибыл сказать: «Милая матушка, то, что здесь, в жалкой лачуге, куда я вас сослал, у вас есть кое-что для утешения, мне только отрадно», я его выслушаю; но ни при каких иных условиях. Благоволите это уяснить. Окажите же мне услугу, которую не раз оказывали. Ступайте!
Миссис Герет повернулась к Фледе спиной и, бесподобно имитируя превосходство над всем и вся, принялась преображать убожество в красоту непосредственно у своих ног. Фледа замешкалась, выгадывая несколько лишних минут и втайне чувствуя, что судьба все еще не выпускает ее из своих рук. Судьба свела ее лицом к лицу с Оуэном Геретом и определенно не намерена пока отводить ее в сторону. И ей вдруг вновь пришли на ум два соображения: первое — то, что, хотя она и осуждала свою приятельницу за суровую непреклонность, она ведь так и не узнала, какая сцена разыгралась тогда в большом, испуганно притихшем доме между матерью и сыном — тому уж несколько недель назад, в тот день, когда миссис Герет заперлась у себя, в одиночестве переживая страшный удар; и второе — то, что в Риксе, как и в Пойнтоне, Фледе прежде всего следовало испытывать благодарность за предоставленную возможность быть полезной, о чем нелишне помнить, поскольку такая возможность предоставлена ей отнюдь не повсеместно. Но окончательно исполнилась она решимости, пока миссис Герет все дальше углублялась в садовые заросли, все-таки оттого, что, даже находясь на расстоянии от дома и тем более от гостиной, смотревшей на другую сторону, она словно наяву видела молодого человека, оставшегося наедине с многочисленными источниками своей боли. Она представляла его простодушный взгляд, устремленный на отнятые у него гобелены, слышала его тяжелые шаги по отнятым у него коврам и его прерывистое дыхание. И она пошла к нему без промедления.
— Я хотел видеть вас, — сказал он, когда она возникла перед ним в гостиной, — потому что слыхал от кучера, который вез меня от станции в гостиницу, будто вчера он доставил вас сюда. Мы разговорились, вот он и обмолвился.
— Так вы не знали, что я здесь?
— Нет. Знал только с ваших слов в тот день, что в Лондоне у вас масса дел; да и Мона почему-то вообразила, что после свадьбы сестры вы останетесь с отцом. Я думал, вы так у него и живете.
— Все верно, — ответила Фледа, несколько приукрашивая обстоятельства своей жизни. — Я здесь ненадолго. Но не хотите ли вы сказать, что если бы знали о моем визите к вашей матушке, то не приехали бы?
Оуэн не сразу ответил на ее вопрос, и оттого вопрос этот прозвучал, вопреки ее намерению, излишне игриво. Собственно, никакого осознанного намерения у нее и не было, кроме как держаться строго в рамках данного ей поручения. Она и сама уже догадалась, что, какие бы новые испытания он для себя ни предвидел, она в его планах оказалась элементом непредвиденным. Его приготовления были совсем иного свойства — например, сперва предусмотрительно заехать в гостиницу и плотно пообедать. Никто не заставлял его «спрашивать мисс Ветч», но она вдруг ощутила в себе сейчас, в его присутствии, настойчивое желание дать почувствовать, что бояться ему нечего. Она могла бы, как говорится, «расстроить» его, но она ни за что бы не воспользовалась своим преимуществом. Она еще не встречала человека, с которым ей бы хотелось держаться, как с ним, легко и непринужденно, со всей сердечностью. Когда же в ответ на ее вопрос он взялся излагать обстоятельства своего появления, стало очевидно, что он и правда не приехал бы, если бы знал, что она здесь; иначе — разве ей это не ясно? — он прежде написал бы ей. Предоставил бы самой вместо него разбираться с маменькой.
— Это избавило бы меня от… в общем, избавило бы. Разумеется, для меня лучше объясняться с вами, чем с ней, — добавил он в порядке неуклюжей любезности. — Когда возница рассказал мне про вас, я сразу за это ухватился. По правде сказать, я не горю желанием видеться с maman, вот уж нет. Если она думает, что мне все это в радость!.. — Он негодующе вздохнул. — Я и приехал только потому, что так, по-моему, лучше, чем иначе. Просто не хотел давать ей повод говорить, что поступаю непорядочно. Вы, конечно, знаете, что она забрала с собой всё — ну если не совсем всё, то уж точно гораздо больше, чем можно было бы помыслить. Да вы же сами видите: она полдома вывезла! Впихнула сюда столько, сколько смогла… вы же сами видите!