Иисус напряженно вглядывался в лицо незнакомца, пытаясь вспомнить, где уже видел его. Холодок пробежал у него по спине.
— Кто ты? Мне кажется, я встречал тебя прежде. Но где? Во дворце Каиафы? Или на распятии?
Арапчонок усмехнулся:
— Это Савл, кровожадный Савл.
— Савл? — в ужасе отпрянул Иисус.
— Я был им, но теперь я Павел. Я прозрел. Мне открылся свет истины — благословение Господу! Я спасся и теперь сам несу спасение миру. Не Иудее, не Палестине, а всему миру! Я разнесу Благую Весть через моря и страны. Не качай головой, мастер Лазарь. Не улыбайся. Я говорю правду. Я спасу мир.
— Я уже побывал там, куда ты только идешь. В молодости я тоже рвался спасти мир. Разве не об этом мечтают все, пока молоды? Оборванный и босой, опоясанный ремнем, подбитым шипами, я, как древние пророки, бродил из селения в селение и возглашал: «Любовь! Любовь!» Теперь мне стыдно даже вспоминать об этом. Меня забрасывали лимонными корками, били, едва не распяли. То же ждет и тебя!
Иисус спохватился и замолчал. Забыв осторожность, он наговорил много лишнего. Арапчонок кинулся к ним, чтобы прекратить разговор.
— Обожди, хозяин. Дай-ка я с ним поговорю. — Он повернулся к горбуну: — Признавайся, Адово отродье, это ты убил Марию Магдалину? Твои руки обагрены кровью. Прочь из нашего дома!
Иисус побледнел:
— Это правда? Ты убил ее?
— Да, — вздохнул Павел. — Но я раскаялся. Мне приказали убивать каждого, кто нарушает Закон Моисея. И я убивал. Но однажды на пути в Дамаск меня ослепила молния. Я упал на землю и услышал над собой укоризненный голос: «Савл, Савл, почему ты гонишь меня? В чем моя вина перед тобой?» — «Кто ты, Господи?» — вскричал я. — «Я Иисус, которого ты преследуешь. Встань и иди в Дамаск. Там тебе скажут, что ты должен делать».
Я вскочил дрожа. Глаза мои застилала пелена. Я ничего не видел. Мои спутники взяли меня за руку и повели в Дамаск. Там один из учеников Иисуса по имени Анания — да благословит его Господь! — пришел в дом, где я был, возложил мне на голову руки и взмолился: «Христос, дай ему зрение, чтобы он мог идти по всему миру и проповедовать Евангелие». Сказал так, и пелена упала с моих глаз. Я прозрел, крестился и был наречен Павлом, апостолом всех народов. И теперь я иду через земли и моря и несу людям Благую Весть… Но почему ты так смотришь на меня? Что с тобой, мастер Лазарь?
Иисус стоял сжав кулаки. На губах у него выступила пена. Женщины глядели в страхе. Дети плакали, цепляясь за их юбки.
— Ступайте в дом, — велел Иисус женам. — Оставьте нас одних.
Встревоженный, арапчонок приблизился к нему, но Иисус отмахнулся:
— Я ведь свободен, не так ли? Оставь меня. Я хочу поговорить. — Он повернулся к Павлу:
— Что за Благую Весть ты несешь? — Голос его дрожал.
— Ты, верно, слышал об Иисусе Назорее. Так вот, он не был сыном Иосифа и Марии. Он был Сыном Божьим, который спустился на Землю в образе человеческом, чтобы спасти людей. Злые священники и фарисеи схватили его, предали суду Пилата и распяли. Но на третий день он воскрес и вознесся на Небеса. Смерть побеждена, братья, грехи отпущены. Врата Рая открыты!
— И ты видел этого воскресшего Иисуса Назорея? — вскричал Иисус. — Ты видел его собственными глазами? Каков он?
— Я видел свет молнии и слышал голос.
— Ложь!
— Его видели ученики. После распятия. Они собрались в одном доме и заперли двери. Внезапно Иисус явился, стал среди них и сказал: «Мир вам!» Они глядели на него, потрясенные, но Фома не поверил, вложил палец в его раны и дал ему кусок рыбы, которую Иисус ел.
— Ложь!
Но Павел не слушал. Он весь преобразился. Глаза его сверкали, сгорбленное тело распрямилось.
— Он не был рожден от человека. Его мать осталась девственной. Архангел Гавриил явился ей и сказал: «Радуйся, Мария!» И тут Слово, как семя, упало в ее лоно, и она зачала.
— Ложь! Ложь!
Павел недоуменно посмотрел на него. Арапчонок бросился к воротам и запер их на засов. Но соседи слышали крики и выглядывали на улицу. В дверях показались Марфа и Мария. Арапчонок тут же увел их в дом.
Иисус пылал гневом и был уже не в силах сдержать себя. Он приблизился к Павлу, схватил его за плечи и затряс.
— Ложь! Ложь! Все, что ты говоришь, — ложь. Я — Иисус Назорей, меня не распинали. Я сын Марии и Иосифа-плотника из Назарета. Я не Сын Божий, а такой же человек, как все. Какое богохульство! Какое бесстыдство! Какая ложь! И этим обманом, мошенник, ты хочешь спасти мир?
— Ты — Иисус? — пробормотал Павел, не отрывая глаз от синеватых рубцов на ступнях и ладонях Лазаря.
— Что ты смотришь на мои руки и ноги? — вскричал Иисус. — Эти следы от ран остались у меня после сна. Кто это сделал, Господь или Искуситель, я не знаю. Мне снилось, будто меня распинают на кресте и я корчусь в судорогах. Я закричал от боли и проснулся. Я спасся: муки, которые мне полагалось принять наяву, я принял во сне.
— Замолчи! Замолчи! — закричал Павел, сжав виски.
Но Иисус уже не мог остановиться. Все, что копилось все эти годы в его душе, выплеснулось наружу. Арапчонок схватил его за руку и зашипел:
— Замолчи! Замолчи!
Но Иисус оттолкнул его от себя и повернулся к Павлу:
— Нет, я скажу все. Мне нужно выговориться. Я спасся. Изменил облик, под другим именем пришел в это маленькое селение и зажил обычной жизнью: ем, пью, работаю, пложу потомство. Огонь, бушевавший в моей душе, угас. Сидя у очага, я гляжу, как мои жены кормят грудью детей, и чувствую себя счастливым. Когда-то я отправился завоевывать мир, но бросил якорь в этой спокойной гавани. Говорю тебе: я простой человек, а не Сын Божий… Но если ты станешь разносить по всему свету свою ложь, я пойду и расскажу всем правду.
Теперь уже Павел задрожал от гнева и сжал кулаки:
— Замолчи, ничтожество! Или ты хочешь отнять у людей последнюю надежду? Среди невзгод и несправедливости этого мира распятие и воскрешение Иисуса — единственное утешение для честного человека. И какая разница, правда это или ложь, если может спасти мир!
— Лучше пусть мир погубит правда, чем спасет ложь. В сердцевине каждого спасения таится великий червь — Сатана.
— Что есть «правда», а что «ложь»? Что вдохновляет на великие дела, окрыляет и возносит нас над землей? Правда. Что отнимает последнюю надежду, подрезает крылья? Ложь.
— Замолчи, исчадие Ада! Крылья, о которых ты говоришь, — крылья Сатаны.
— Нет, я не буду молчать. Мне безразлично, что есть правда, а что ложь. Видел ли я воскресшего Иисуса или нет? Был ли он распят в действительности? Я не ищу правду, я создаю ее сам. С помощью моего упорства, желания и веры. Я собираю все лучшее, что может быть в человеке, и этим возвеличиваю его.