Люди вышли во двор, рассеялись под высокими финиковыми пальмами. Слишком желанными были слова почтенного раввина, и люди старались забыть их, чтобы потускнел излишний блеск и душа вновь настроилась на повседневные заботы… И вот, когда они прогуливались так, с тоской ожидая наступления полдня, чтобы вернуться домой и за беседой, ссорами и едой позабыть святые слова, — вот тут и появился, в изодранной одежде, босой, с сияющим ликом, Сын Марии, а за ним, робко держась друг друга, четыре, ученика и позади всех — нелюдимый, с мрачным взглядом рыжебородый Иуда.
Хозяева опешили. Откуда появились эти оборванцы? А этот, идущий впереди всех, — не Сын ли это Марии?
— Гляди, как вышагивает! Вытянул руки и поигрывает ими, словно крыльям!
— Бог лишил его разума, вот он и пытается взлететь.
— Глядите, он взобрался на камень и знаками показывает, что будет речь держать.
— Пошли, посмеемся.
Иисус, действительно, поднялся на камень посреди площади. Собравшийся вокруг народ смеялся: люди обрадовались появлению помешанного — это помогало забыть грозные слова раввина: «Война! Бодрствуйте! Он грядет!» Вот уже годы напролет бубнит он им в уши одно и то же. Людям это уже надоело. И вот теперь, слава Богу, посмеются они над Сыном Марии.
Иисус делал знаки руками, призывая всех собраться вокруг него. Все пространство заполнили бороды, полосатые одежды и шапки. Одни жевали финики, чтобы заглушить голод, другие щелками семена подсолнуха, а самые старые и богобоязненные перебирали длинные четки — из мелких лоскутов голубого холста с изречениями из Святых Писаний на каждом.
Глаза Иисуса блестели, сердце радостно билось, не ощущая никакого страха перед огромной толпой. Он раскрыл уста и воскликнул:
— Братья! Отверзните уши ваши, отверзните сердца ваши, внемлите слову, которое я молвлю вам. Взывает Исайя: «Дух Господень излился надо мною и избрал меня нести благую весть бедным, послал меня возгласить свободу рабам и свет слепым!» Пришел день, обещанный пророком, братья! Бог Израиля послал меня нести благую весть. Далеко в пустыне Иудейской помазал Он меня, оттуда я и пришел к вам! Великую тайну доверил мне Он: я принял ее и через поля к горы — разве не слышали вы поступи моей в горах? — поспешил сюда, в родное мое селение, чтобы здесь впервые возгласить радостную весть. Что это за радостная весть? Наступило Царство Небесное!
Старик с двойным, как у верблюда, горбом поднял четки и захихикал:
— Пустые слова говоришь ты, Сыне Плотника, пустые слова. Царство Небесное, справедливость, свобода и дом вверх дном — надоело уже все это! Чудеса! Чудеса! Вот здесь, перед нами, сотвори чудо, если хочешь, чтобы тебе поверили, а нет — заткни глотку!
— Все сущее в мире есть чудо, старче! — ответил Иисус. — Какого еще чуда ты желаешь? Опусти глаза долу: даже о самой ничтожной былинке печется ангел-хранитель, помогающий ее возрастанию. Подними глаза вверх: разве не чудо звездное небо?! А если ты смежишь вежды свои, старче, — разве не чудо мир, пребывающий внутри нас, разве не есть звездное небо сердце наше?!
Люди слушали его, оторопев.
— Разве это не Сын Марии? — спрашивали они друг друга. — Неужто он способен говорить так властно?
— Демон говорит устами его. Где его братья? Пусть свяжут его, а не то еще укусит кого.
— Замолчите! Сейчас он снова будет говорить!
— Настал День Господень, братья. Готовы ли вы? Всего лишь считанные часы в вашем распоряжении, позовите же бедняков, раздайте им добро ваше. К чему вам земные блага? Огонь грядет, дабы сжечь их! Прежде Царства Небесного грядет Царство Огненное. В День Господень камни, из которых возведены дома богачей, сдвинутся с места и погребут под собой хозяев. Золотые монеты в сундуках покроются испариной — кровь и пот бедняка будут струиться по ним! Небеса разверзнутся, огонь обрушится потопом, новый Ковчег поплывет меж языков пламени: у меня ключ, которым я отворяю Ковчег, я же избираю достойных. Братья мои, назаретяне, с вас начинаю, вы призваны первыми, придите, войдите внутрь, всколыхнулись уже языки пламени Божьего и спускаются на землю!
— Ха-ха-ха! Сын Марии явился спасать нас! — захохотали люди, освистывая его. Несколько человек нагнулись, подобрали с земли камни и изготовились забросать его.
На площади показался бегущий пастух Филипп. Услыхав о приходе Товарищей, он поспешил сюда. Глаза его были воспалены и красны, словно он долго лил слезы, щеки запали. В тот самый день, когда он простился на озере с Иисусом и его товарищами, крикнув со смехом: «Не пойду с вами — у меня овцы, разве их бросишь?» — с Ливана спустились разбойники и похитили их. У Филиппа не осталось ничего, кроме пастушьего посоха, с которым этот низложенный царь скитался теперь по горам и селениям в поисках овец. Он ругался, грозил и точил широкий кинжал, говоря, что отправится на Ливан. А по ночам только плакал, оставаясь наедине с собой. И вот Филипп прибежал к старым друзьям, чтобы рассказать про свою беду и отправиться с ними на Ливан. Услыхав смех и свист, он пробормотал: «Что это здесь происходит? Почему они смеются?»
Когда он подошел ближе, Иисус уже разгневался и воскликнул:
— Чего вы смеетесь? Зачем беретесь за камни побить Сына человеческого? Возгордились своими домами, масличными рощами и виноградниками? Все это обратится в пепел! В пепел! Сыны и дщери ваши также обратятся в пепел! А языки пламени устремятся с гор, словно грозные разбойники, и похитят овец ваших!
— Что еще за разбойники? Какие овцы? Какие это еще языки пламени несет он нам? — пробормотал Филипп, слушая Иисуса, опершись подбородком о пастуший посох.
Иисус говорил, а тем временем беднота из убогих домов поодиночке собиралась к нему. Там прослышали, что явился новый пророк, вещающий для бедноты, и все поспешили к нему. Говорят, в одной руке у него огонь небесный, чтобы жечь богатых, а в другой — весы, чтобы делить их добро между бедными. Это новый Моисей, несущий новый, более справедливый Закон. И вот они стоят и слушают как завороженные. Наступило, наступило царство бедняков!
Иисус снова открыл было уста, собираясь заговорить, но тут две пары рук набросились на него, схватили, стащили с камня, и толстая веревка сразу же обвилась вокруг его тела. Иисус обернулся и увидел своих братьев, сыновей Иосифа, — хромого Сима и набожного Иакова.
— Домой! Домой, окаянный! — кричали они, яростно таща его за собой.
— У меня нет дома, оставьте меня! Здесь мой дом, здесь мои братья! — кричал Иисус, указывая на людей.
— Домой! Домой! — кричали, смеясь, хозяева. Кто-то занес руку и метнул зажатый в ней камень, который слегка задел лоб Иисуса.
Пролилась первая кровь.
Двугорбый старик закричал:
— Смерть ему! Смерть! Это колдун, напускающий на нас чары! Он призывает огонь прийти и сжечь нас, и огонь придет!
— Смерть ему! Смерть! — раздалось отовсюду. Тут в дело вмешался Петр.
— Постыдитесь! — крикнул он. — Что он вам сделал? Он не виновен!