После того как каждая жена уже высмотрела на станции своего возвращающегося с работы мужа, они мирно бредут — зонтик к зонтику или же под одним общим зонтом, покрытые медовомесячной радостью возвращения домой. Жёны все подходят и подходят, склоняя вас к мысли о женском рынке, где каждая из них дожидается мужа, выискивает себе хозяина. И рынок этот лишён косметических прикрас и романтики.
Однако соседка Нэнами хотела совсем другого — она надеялась, что останется единственной, кто не дождётся хозяина. Она боялась той минуты, когда появится её жалкий муж. После того, как Тиёко отдала зонт писателю, она увидела, как её давняя соперница поднимается по каменным ступеням.
— Привет! Давненько тебя не встречала. А я и не знала, что ты живёшь в Омори.
— А, это ты!
Университетские подруги улыбнулись друг другу так, как если бы только что увидели друг друга.
— Это ведь был Нэнами, писатель?
— Да.
— Вот ведь как. Я ревную. И когда ты вышла за него замуж?
— Я…
— Противная! Не помнит даже, когда замуж вышла. Тебе такое счастье привалило, что про время забыла?
— Я вышла замуж в прошлом июле, — выпалила Тиёко. Она пришла сюда вовсе не затем, чтобы встретить Нэнами. Но как только она заметила свою прежнюю соперницу, ей захотелось раззадорить её — вот она и сунула зонт в руки модного писателя.
— То есть прошло уже больше года! Что же ты краснеешь, словно школьница?
— Как хорошо, что мы встретились!
— Я тоже рада. В самое ближайшее время ты должна пригласить меня к себе. Я ведь поклонница таланта Нэнами. Газетки сплетничают, что он очень хорош собою, но он оказался ещё красивее, чем я думала. Я тебе завидую. Должна признаться, я давно наблюдаю за тобой, Тиёко. Может быть, лучше было бы оставить тебя в покое. Я никак не могла решить — подойти к тебе или нет. Но когда я поняла, что Нэнами — это твой муж, я абсолютно успокоилась. Ведь именно тебе достался счастливый билетик. И это произошло только благодаря тому, что мне выпало тянуть первой, но только мне достался несчастливый. Поэтому не смотри на меня с ненавистью, лучше скажи спасибо. Забудем про то, что было — это вода, она ушла в песок. Это было наваждение, про которое счастливые люди тут же забывают. Так что давай возьмёмся за руки и подружимся снова. Ты облегчила мне душу, я приношу тебе свои поздравления, я счастлива. Потому и подошла к тебе.
«Нет, ты лжёшь, я — выиграла», — подумала Тиёко, захмелев от счастья.
— Ты кого-нибудь ещё ждёшь?
— Да, я послала за покупками в универмаг «Мацуя» его ученицу.
Голос Тиёко звучал теперь уверенно.
Прибегнем теперь снова к столь любимой Нэнами метафоре и вспомним, что станция — это тюрьма, ворота огромной тюрьмы, в которой томится мужская часть общества, которая после отбытия ею трудовой повинности выходит через ворота и попадает в объятия больных женщин. Соединившись, они разбредаются — каждая пара отправляется в семейный изолятор. Но только две женщины боялись выхода своих мужей из тюрьмы. С прибытием каждого поезда каждая из них содрогалась от ужаса — а вдруг её муж выйдет первым?
Тиёко любила своего мужа — поэтому она не могла вернуться домой в качестве жены Нэнами. Как совершенно верно заметила её соперница, за новой любовью она совершенно позабыла свою прежнюю. Но увидеть, как её подруга встретит человека, которого Тиёко когда-то любила, было так же мучительно, как и сорвать с себя маску жены писателя. Или может быть, вернее было бы сказать, что цепи ежедневного ритуала вечерней встречи накрепко приковывали Тиёко к этой станции под моросящим дождём. А её соученица совсем не хотела, чтобы Тиёко увидела её мужа, который из розовощёкого студента, которого они обе любили, и который именно таким остался в памяти Тиёко, превратился в потёртого жизнью служащего с жалким окладом. В карманах его костюма, который он носил четыре года кряду со дня свадьбы, не было денег даже на такси, промокший пиджак липнет к телу — отвратительно. Но его жена не желала вернуться домой и признать своё поражение.
— Да, правду говорят: осеннее небо — женины слёзки. Сегодня-то это не так. но обычно здесь и такси не поймаешь — все разъехались. А мы — словно соревнуемся на конкурсе верности мужьям. Всё это похоже на вещевой рынок.
Поняв, что она проиграла по мужской части, соперница Тиёко перенесла свой боевой задор на женщин. «Ты только посмотри! Пусть мы ходим в старой одежде, но ведь мы могли бы хоть немного подкраситься — совсем другое дело. А так мы похожи на каких-то партизанок…».
— Муж сказал, что мы напоминаем ему первомайское шествие.
— Точно сказано, именно так. Мужья должны нас стыдиться. В глазах мужчин мы должны выглядеть просто ужасно!
На подруге Тиёко были жёлтые сандалии, одежда тоже радовала глаз яркостью, на лице — свежая пудра. Тиёко же пришла прямо с кухни. Её соперница прихорашивалась даже когда она выходила с зонтиком встретить мужа — в этом и состояла её сила, отнявшая у Тиёко её любовь. Но сейчас Тиёко нарумянила щёки супружеской причастностью к писателю. Эти румяна сделали её счастливой, она победила.
— У меня нрав робкий, я боюсь привлекать внимание.
— В этом твоё счастье. Мало кто знает, что Нэнами — это твой муж. Если хочешь, я раззвоню о тебе по всему свету, — сказала подруга, превосходя пределы того, что хотела услышать Тиёко. Следуя своей стратегии, она стала подкрашивать губы. Она должна была соответствовать званию знатока музыки и театра.
И вот в этот момент над шляпами служащих поплыл белоснежный лоб проживавшего в Омори знаменитого актёра Накано Такахико — он шествовал по пешеходному мосту, перекинутому через железнодорожные пути. Тиёко знала его, поскольку видела раньше, как он возвращается поздно вечером, держа под руку настоящую жену Нэнами. Про соученицу же её поговаривали, что она состоит с этим Накано более чем в дружеских отношениях.
— Смотри-ка, это Накано! — воскликнула Тиёко.
И тогда накрашенная подруга бросилась ему навстречу.
— Ну вот, наконец-то, я тебя заждалась. Забирайтесь ко мне под зонтик, будто бы мы любовники, — игриво зашептала она.
Накано видел эту женщину первый раз в жизни. Но на её счастье он привык играть роли любовников. Небрежно раскрыв зонтик, она укрыла им спину актёра и оглянулась. «Позвольте нам пройти», — сказала она, победоносно врезаясь в море зонтов. И зонты на привокзальной площади довольно злобно заколыхались в ответ — словно полевые цветы под порывом ветра. В мгновение ока они превратились в армию крестоносцев, армию добропорядочных жён. Однако Тиёко была слишком упоена своей косметической победой, чтобы влиться в её ряды. Может быть, Накано и вправду — любовник подруги, но ведь не муж же он ей! А я, Тиёко, — жена писателя Нэнами. И потому белая пудра со щёк любовницы непременно осыпется, а вот моя — настоящего, как и положено верным жёнам, телесного, цвета — так нет. Разумеется, Тиёко никогда не изменит мужу. Зато она может рассказать ему под зонтом о сегодняшней схватке на станции. Сегодня можно будет признаться ему в своей прошлой любви, можно и поплакать. И хотя она опьянела от победы, это ничего не значило. Теперь, когда её соперница была уже так далеко, Тиёко могла дожидаться мужа со спокойной душой. Напоминала ли косметическая победа Тиёко яблоко на дереве? В отличие от подруги Тиёко не была акробаткой, привыкшей карабкаться по косметическим деревьям. Хотя она и вкусила от плода и вроде бы даже уселась погонщицей на спину соперницы, присвоив себе звание жены знаменитого писателя, та вдруг взмахнула крыльями супружеской неверности и взмыла с ветки в высокое небо. И теперь, если никто не протянет ей спасительной руки, она окажется не в состоянии спуститься на землю и присоединиться к армии верных жён. Она ждала, но муж не шёл к ней на помощь. Другие жёны дожидались своих мужей и исчезали, стены станции белели руинами. Мелкий дождь падал на ресницы, сжимал глаза холодом. Никакого грима не осталось, только страшно хотелось есть. У Тиёко не было сил покинуть станцию, нервы — взвинчены, она ощущала себя изгнанной на остров чудовищ. Ей оставалось только ждать.