— Нас не пустят за кулисы, пока не кончится представление.
— Но мы ведь можем подождать на улице? По крайней мере узнаем, ходят ли за нами шпики.
Они вышли, как только начали показывать второй фильм. Кроме них, никто не поднялся с места, поэтому, если за ними и была слежка, шпик ждал их на улице; но среди сутенеров и шоферов такси не было никого чересчур подозрительного. Какой-то человек спал, прислонившись к фонарю; на шее у него висел сбившийся набок лотерейный номер. Уормолд вспомнил ночь, проведенную с доктором Гассельбахером. Ту ночь, когда он нашел новое применение «Шекспиру для детей» Лэма. Бедный Гассельбахер был тогда очень пьян. Уормолд вспомнил, как доктор, сгорбившись, сидел в вестибюле, когда он спустился из комнаты Готорна. Он спросил Беатрису:
— Скажите, легко разгадать книжный шифр, если вы знаете книгу?
— Специалисту не трудно, — сказала она. — Для этого нужно только терпение. — Она перешла улицу и поправила номер у продавца лотерейных билетов. Он не проснулся. — Неудобно читать наискось, — сказала она.
Где у него был тогда Лэм — под мышкой, в кармане или в портфеле? И куда он положил книгу, когда помогал доктору Гассельбахеру подняться? Он ничего не помнил, и это были недостойные подозрения.
— Какое странное совпадение! — сказала Беатриса. — Доктор Гассельбахер читает «Шекспира для детей» в том же самом издании.
Можно было подумать, что в ее специальную подготовку входило чтение мыслей.
— Вы видели книгу у него дома?
— Да.
— Но он бы ее спрятал, — заспорил Уормолд, — если бы это что-нибудь означало.
— А может, он хотел вас предостеречь. Помните, ведь это он нас привел к себе. Он нам сказал о Рауле.
— Он не мог знать, что нас встретит.
— Откуда вам это известно?
Ему хотелось возразить, что это какое-то безумие, что Рауль не существовал и Тереса не существовала, но он тут же представил себе, как она соберет вещи и уедет и все станет похоже на рассказ без развязки.
— Публика начинает выходить, — сказала Беатриса.
Они отыскали боковой вход в большую артистическую уборную. Коридор был освещен лампочкой без колпачка, которая явно горела слишком много дней и ночей. Они с трудом протиснулись мимо мусорных ящиков и негра со щеткой, подметавшего куски ваты, перепачканные пудрой, помадой и еще чем-то весьма сомнительным; в воздухе пахло леденцами. Может быть, тут в конце концов и не окажется никакой Тересы — он жалел, что выбрал такую популярную святую. Он толкнул дверь, и перед ними открылось что-то похожее на средневековое изображение ада, полное дыма и голых женщин.
Он сказал Беатрисе:
— А не пойти ли вам лучше домой?.
— Это вам тут опасно, а не мне.
Никто не обратил на них никакого внимания. У толстухи с одного уха свисала маска, она пила вино, положив ногу на стул. Тощая девушка, у которой ребра торчали, как фортепьянные клавиши, натягивала чулки. Колыхались груди, сгибались спины, недокуренные сигареты дымили, в пепельницах; в воздухе висел густой запах жженой бумаги. На стремянке стоял мужчина с отверткой и что-то чинил.
— Она здесь? — спросила Беатриса.
— Кажется, нет. Может, больна или ушла с любовником.
Их обдало теплой струей воздуха: кто-то из женщин надевал платье. Пылинки пудры оседали, как пепел после пожара.
— Попробуйте окликнуть ее по имени.
Он нехотя позвал:
— Тереса!
Никто не отозвался. Он крикнул снова, и сверху на него поглядел человек с отверткой.
— Pasa algo? [32] — спросил он.
Уормолд сказал по-испански, что ищет девушку по имени Тереса. Человек высказал предположение, что Мария будет ничуть не хуже. Он ткнул отверткой в сторону толстухи.
— Что он говорит?
— Он, видно, не знает Тересы.
Человек с отверткой уселся на верхнюю ступеньку и стал произносить речь. Он заявил, что Мария — лучшая женщина в Гаване. Она весит сто килограммов в натуральном виде.
— Тересы здесь явно нет, — с облегчением сказал Уормолд.
— Тереса, Тереса… Что вам нужно от Тересы?
— Ну да, что вам от меня нужно? — спросила худенькая девушка, выступая вперед и вытягивая руку, в которой она все еще держала чулок. Ее маленькие груди были похожи на груши.
— Кто вы такая?.
— Soy Teresa [33] .
Беатриса спросила:
— Это Тереса? Но вы сказали, что она толстая… такая, как та, с маской.
— Да нет же, — сказал Уормолд. — Это не Тереса. Это сестра Тересы. «Soy» — значит «сестра». Я предупрежу сестру.
Он взял худую девушку за руку, отошел с ней в сторонку и попытался объяснить ей по-испански, что ей надо соблюдать осторожность.
— Кто вы такой? Я ничего не понимаю.
— Произошла ошибка. Сейчас слишком долго рассказывать. Есть люди, которые могут вас обидеть. Прошу вас, побудьте несколько дней дома. Не ходите в театр.
— Но я не могу. Я здесь встречаюсь с моими клиентами.
Уормолд вытащил пачку денег. Он сказал:
— У вас есть родные?
— У меня есть мать.
— Пойдите к ней.
— Но она живет в Сьенфуэгосе.
— Тут хватит денег на дорогу в Сьенфуэгос. — Теперь уже все прислушивались к их разговору. Женщины окружили их плотным кольцом. Человек с отверткой слез со стремянки. Уормолд увидел Беатрису; она старалась протиснуться поближе и разобрать, о чем идет разговор.
Человек с отверткой сказал:
— Это девушка Педро. Какое право вы имеете ее уводить? Надо сперва договориться с Педро.
— Я не хочу ехать в Сьенфуэгос, — сказала девушка.
— Там вы будете в безопасности.
Она взмолилась, повернувшись к человеку с отверткой.
— Он меня запугивает. Не пойму, чего он от меня хочет. — Она показала ему пачку песо: — Тут слишком много денег. — Она призвала в свидетели женщин: — Я девушка честная.
— Золото железо режет, — торжественно заявила толстуха.
— Где твой Педро? — спросил человек с отверткой.
— Он болен. За что этот тип дал мне столько денег? Я честная девушка. Вы знаете, моя цена — пятнадцать песо. Я не какая-нибудь мошенница.
— Хороша курочка перьями, а мясом еще лучше, — сказала толстуха. У нее, видно, на все случаи жизни были припасены пословицы.
— В чем дело? — спросила Беатриса.