— Куда ты?
— Сообщить твоим приятелям, — ответил юноша.
Они были в зале одни, не считая старика посыльного, спавшего над пинтой выдержанного некрепкого пива.
— Слушай, — сказал Хейл, — хочешь выпить? Иди сюда, садись и выпей.
— Мне надо идти, — ответил юноша. — Ты ведь знаешь, я непьющий, Фред. Ты вроде многое забыл?
— Ну разве нельзя выпить чего-нибудь безалкогольного?
— Только быстро, — согласился юноша. Он все время смотрел на Хейла не отрываясь, с интересом, словно охотник, выслеживающий в джунглях какого-то полулегендарного зверя: пятнистого льва или карликового слона, — прежде чем убить его. — Грейпфрутовый сок, — сказал он.
— Ну спойте же еще. Лили, — умоляли голоса в общем зале. — Спойте еще одну, Лили. — И юноша впервые отвел глаза от Хейла и посмотрел через стеклянную перегородку на пышные формы женщины.
— Двойную порцию виски и один грейпфрутовый, — сказал Хейл, взял бокалы и отнес их на столик.
Но юноша не пошел за ним. Он с гневным отвращением смотрел на женщину. Хейл почувствовал, что ненависть, обращенная к нему, на мгновение ослабла, будто с него сняли наручники и теперь они сомкнулись на чужих запястьях. Он попробовал пошутить:
— Душа бабенка.
— Душа, — повторил юноша. — Тебе-то не стоило бы говорить о душе.
Его ненависть снова вернулась к Хейлу. Он залпом выпил грейпфрутовый сок.
— Я здесь только по делам службы, — сказал Хейл. — Всего на один день. Я — Колли Коббер.
— Ты — Фред, — возразил юноша.
— Ладно, — ответил Хейл, — я — Фред. Но в кармане у меня карточка, по которой ты можешь получить десять монет.
— Знаю про твои карточки, — сказал юноша. У него была светлая гладкая кожа, покрытая легким пушком, а выражение глаз безжалостное, как у старика, в котором уже умерли все человеческие чувства. — Мы читали о тебе в газете, — продолжал он, — сегодня утром, — и вдруг захихикал, как будто до него только что дошел смысл какого-то грязного анекдота.
— Можешь получить одну карточку, — предложил Хейл. — Вот, возьми этот «Мессенджер». Прочитай, что здесь сказано. Можешь получить весь приз. Десять гиней, — сказал он. — Тебе надо будет только заполнить и послать этот бланк в редакцию «Мессенджера».
— Так, значит, тебе наличных денег не доверяют, — заметил юноша, а в другом зале Лили запела:
Мы встретились с ним, это было в толпе.
И не думала я, что ко мне подойдет он.
— Господи Иисусе, неужели никто не может заткнуть рот этой шлюхе! — воскликнул юноша.
— Я дам тебе пятерку, — предложил Хейл. — Это все, что у меня есть при себе. И еще мой обратный билет.
— Билет тебе не понадобится, — сказал юноша.
Я в платье была подвенечном.
С ним поспорить могла белизною…
Юноша в бешенстве вскочил со стула и, дав волю злобному порыву ненависти — к песне ли? к своему ли собеседнику? — швырнул пустой бокал об пол.
— Этот джентльмен заплатит, — сказал он бармену и хлопнул дверью маленького зала. И тут Хейл осознал, что они хотят убить его.
Венок из флердоранжа
Белел у нее в волосах.
Когда мы с ней встретились снова.
И грусть затаилась в глазах.
Посыльный все еще спал, Хейл смотрел на Лили из пустого сверкающего бара и думал: «Я должен выбраться отсюда, я должен выбраться отсюда»; он смотрел на нее печально и без надежды, как будто сама жизнь была только там, в общем зале. Но он не мог уехать, ему нужно было выполнить свою работу, начальство там, в «Мессенджере», очень требовательно, это хорошая газета, за нее следует держаться, и в сердце затеплился огонек гордости, когда он подумал о том, какой длинный путь он уже прошел; продавал газеты на углах, был репортером за тридцать шиллингов в неделю в маленькой местной газетке с десятитысячным тиражом, затем пять лет работал в Шеффилде. Будь он проклят, сказал он себе в порыве храбрости, подогретой еще одной рюмкой виски, если позволит банде запугать его и из-за этого потеряет работу. Что они могут сделать, пока он окружен толпой? Они не посмеют убить его среди бела дня при свидетелях, он в безопасности среди пятидесяти тысяч приезжих.
— Иди-ка сюда поближе, одинокая душа.
Сначала он не понял, что она обращается к нему, но потом увидел, как все лица в общем зале, улыбаясь, повернулись в его сторону; вдруг он представил себе, как легко могла бы банда разделаться с ним здесь, где нет никого, кроме спящего посыльного. Чтобы перейти в общий зал, незачем было выходить на улицу, для этого достаточно было только сделать полукруг, пройти через три двери и пересечь следующий зал «Только для дам».
— Что бы вы хотели выпить? — спросил он с порывистой благодарностью, подходя к полной женщине. «Она могла бы спасти мне жизнь, если бы позволила побыть с ней», — подумал он.
— Рюмку портвейна.
— Один портвейн, — заказал Хейл.
— А вы разве не хотите выпить?
— Нет, — ответил Хейл, — я уже достаточно выпил. Боюсь, меня развезет.
— Ну и что же, ведь сегодня праздник. Выпейте пива за мой счет.
— Не люблю пива.
Он взглянул на свои часы. Час пополудни. Из головы не выходила программа, которую он должен выполнить. Надо оставлять карточки на каждом отрезке маршрута, газета таким образом проверяет его; если он начинает работать кое-как, это всегда становится там известно.
— Пойдем куда-нибудь перекусить, — умоляюще сказал он.
— Послушайте-ка его, — обратилась она к своим друзьям. Ее грудной, насыщенный портвейном смех разносился по всем залам бара. — Как он осмелел, правда? Я просто ушам своим не верю!
— Не ходите, Лили, — отговаривали они. — Он ненадежный.
— Я просто ушам своим не верю, — повторила она, прищурив один глаз, добродушный и ласковый, как у коровы.
Есть способ заставить ее пойти. Хейл когда-то знал этот способ. За тридцать шиллингов в неделю он мог бы подружиться с ней, он нашел бы подходящее слово, подходящую шутку, чтобы увести ее от приятелей и уютно посидеть с ней где-нибудь в кафе. Но сейчас он забыл, как это делается, и не мог найти нужный тон. Ему нечего было сказать, он повторил только:
— Пойдем перекусим.
— Куда же мы пойдем, сэр Гораций? В «Старый корабль»?
— Да, — подхватил Хейл. — Если хотите. В «Старый корабль».
— Слышите? — сказала она, обращаясь ко всем посетителям всех залов, к двум старушкам в черных чепцах, сидевшим в «зале для дам», к посыльному, все так же одиноко спавшему в маленьком зале, и к полдюжине своих приятелей. — Этот джентльмен приглашает меня в «Старый корабль», — повторила она притворно жеманным тоном. — Завтра я буду в восторге, но сегодня меня уже пригласили в «Грязную собаку».