– Не снял, – в голосе старха мелькнула тревога. – Вопрос в том, активен ли он? Мы отъедем дальше, а он сработает, и нас вместе с ней накроет взрывом...
– Нет, точно не активен, – вскрикнула стархиня убежденно. – Он и уезжал далеко, оставляя ее в убежище. Да и женой так бы не рисковал – куда ей тут убегать.
– Тогда почему ошейник на ней? – я напряженно прислушивалась к жаркому спору, стремясь совладать с собственным состоянием, а заодно и узнать что-то полезное.
Сейчас, зная, что муж жив и здоров, немного успокоилась и внезапно поняла, что должна сделать. Вот как только выберемся на поверхность, как только меня насквозь проймет этим лютым морозом, мое тело, разум и не знаю, что еще за все это отвечало, само вытянет из окружающих тепло! До капельки, до последней капельки жизни их всех. Я убью их ради того, чтобы спастись. Исправлю собственную ошибку. Вот только соберусь с силами, еще немножко и переборю эту странную слабость, справлюсь с дурнотой и… смогу сделать это.
– Маяк! Там наверняка есть что-то, – Милас был зол. – Надо скорее добраться до корабля. На Иволоне мы у этого проклятого старха как на ладони, а он наверняка уже в курсе дел. Пока не взлетим отсюда, не успокоюсь.
И вот мороз, его первое прикосновение обжигает. Мороз! Что мне эта шкура? Разве согреет? Даже в полном терге мне холодно, мы еще только движемся вверх на подъемнике, а меня уже колотит от озноба... Никого это не заботит, похитители настороже и, держат оружие наготове, словно ждут чего-то...
– Не нападут и не остановят, – судя по тону, Кривонна стремится скорее убедить в сказанном себя, – побоятся ею рисковать, вдруг заденут, или мы ее убьем, оказавшись в ловушке. Подъемник медленно, но уверенно ползет вверх. Еще и еще... А я, все сильнее промерзая, отчаянно пытаюсь собраться с последними силами и почувствовать тепло окружающих... вновь и вновь... Не получается! Сколько раз за последние месяцы я с легкостью проделывала это – улавливала живую тепловую энергию в окружающем пространстве, – а сейчас, когда так жизненно важно это сделать, не могу... И холодно и слабость одолевают, лишая сил, погружая в темноту. Кажется, я не справлюсь... Но надо! Попытаюсь вновь, закусив губу, чтобы чувством боли ненадолго вернуть себе ясность сознания. И, заэмурившись, мысленно хватаюсь за все ручейки и язычки тепла, не разбираясь, что они такое и есть ли они вокруг или только видятся мне.
Жуткий рев старха рядом, визг стархини, и еще кого-то оглушает.
– Вырубите ее, – резкий приказ и... все. Тупая боль и последняя мысль: не справилась, значит, замерзну! В сознании все поплыло…
* * *
Жар. Невероятно сильное, какое-то раскаляющееся тепло, внезапно пришедшее на смену сковывающему холоду, не давало совсем отключиться, вновь и вновь выдергивая на поверхность сознания, позволяя улавливать обрывки фраз и разговоров. Но не успев толком согреться, вновь ощущала ледяную стужу. И снова накатывал жар, спасая едва не в последний миг. Происходит что-то необъяснимое! И слабость... ощущение было таким, словно сил нет даже на дыхание. Я болталась в этом диком калейдоскопе температур, не имея возможности шевельнуться даже мысленно. Что со мной?! Или это последствия обморожения... и у меня предсмертный бред?
* * *
Краткий миг, вспышка... на какие-то секунды прихожу в себя.
– Беременна! Вы чуете это? Кровь пробудилась, она меняется, совершенствуя тело. Как допустили это, Кривона?! – взбешенный голос того, кто приказал надевать термоскафандры.
У меня нет сил даже на потрясение. Не пытаюсь что-то понять, просто стремлюсь оставаться в сознании. Абсолютно беззащитна: обессилена странной внутренней борьбой, вычерпана до капли страхом. И вокруг враги.
– Я не понимаю, – злая горечь в рыке стархнни, – я самолично убедилась в том, что она приняла то вещество, что передал Милас! Она не могла понести, вы сами уверяли... и на тот момент была не беременна.
* * *
Снова миг осознанности... Уже другие голоса рядом. И страх... мой, но уже не за себя.
– Ее положение – это плюс для гильдии. Верховный Комус стархов будет уступчивее на переговорах. Ведь теперь они рискуют потерять, возможно, двух проводников, – этот многообещающий тон Миласа.
Было ощущение, что, склонившись надо мной, разговаривают несколько существ.
– Нет, это очень скверно. Одно дело проводник, в силу не вошедший, и совсем другое, когда он с пробужденной кровью. Кто знает, на что она способна, – возбужденно возразила Кривона.
– И Верховный Комус перспектива утраты сразу двух проводников может заставить пойти на крайности! Лучше избавиться от нее, она опасна. В любой момент может прийти в себя и... кто знает, что сделает.
– Вы почувствуете, если она попытается что-то предпринять? – задетый тревогой стархини Милас.
– Почувствуем, но как бы не было поздно... Судя по тому, что о ней говорил Руенз, она способна за секунды вытянуть из нас жизни, – страх, в голосе Кривонны даже в моем нынешнем непонятном состоянии принес удовлетворение'.
– Значит, наша задача – постоянно держать ее в отключке, – ни тени сомнения в голосе Миласа. – Плюс постоянный контроль. С этим мы справимся. Главное, ошейник не активировался, и мы покинули эту треклятую планету. Никогда не думал, что есть места, где и термоскафандр не выдержит. А теперь ее муженьку до нас не добраться, как бы ни хотелось!
Сердце непроизвольно сдавило тоской. Было страшно за себя, душила мука от перспективы навредить и долгожданному ребенку. А что будет с мужем, который разом лишился семьи, я и представить не могла... Состояние абсолютной аморфности не покидало, ни один из с таким трудом усвоенных мною за последние месяцы навыков не воспроизводился. Я превратилась в энергетического «инвалида», разом перестав ощущать хоть какое-то присутствие жизни рядом. И сейчас я слышала их, но не воспринимала чем-то живым! Должно же быть наоборот?.. Меня окружал жар, сменивший ощущение пронизывающего холода, которое я запомнила последним.
– Я присмотрю за ней, – такой неожиданный и одновременно с тем ожидаемый голос. Дитор! Я знала, что без него тут не обошлось. И те стархи, что были в терге... сейчас я вспомнила, что слышала их уже! Спутники Дитора при той, первой нашей встрече в убежище.
Вот он – предатель! Наверняка в паре с Кривоной все провернули. Эх, если бы не эта слабость!
* * *
Очередной всплеск восприятия. И снова кто-то разговаривает рядом…
– От гильдии пришли инструкции относительно того, что делать с ней дальше... – задумчивый голос Миласа.
– И? – невозмутимый Дитор.
– Узнав о ее положении, приказали уничтожить немедленно! – рядом кто-то облегченно выдохнул.
– Я же говорила, что она крайне опасна... – проклятая стархиня.
Затрачивая невероятные усилия, я попыталась хотя бы шевельнуться, хотя бы сосредоточиться на восприятии окружающего, понимая, что должна, просто обязана защитить себя и ребенка. Но, увы, липкое марево необъяснимой слабости не выпускало из вязкой пучины, напрочь лишив меня всяких сил и возможности что-то изменить. В сознании себя удерживала колоссальным волевым усилием, постоянно ощущая, что вот-вот сползу в бессознательную темноту, став совсем беззащитной.