Этот аргумент был хозяину квартиры понятен и сразу расположил его к людям из уголовного розыска.
Войдя в подъезд, Юра остановился.
– Мы с Анастасией поднимемся пешком, а вы спустя минуты три поезжайте на лифте. Будьте естественны, не старайтесь двигаться тихо. Вы – хозяин, идете в собственную квартиру, ни от кого не прячетесь, ничего не скрываете. Понятно?
Коротков с Настей стали подниматься по лестнице. Дойдя до нужного этажа, они осмотрелись в поисках удобного места. Врываться в квартиру они не собирались, но нужно успеть прийти на помощь хозяину в случае каких-нибудь непредвиденных эксцессов. Загудел лифт, автоматические двери раздвинулись, и на площадке появился парень-водитель. Лицо у него было растерянное и испуганное. Он завертел головой, пытаясь увидеть Короткова. Юра сделал шаг вперед, попав в поле зрения хозяина, и изобразил рукой что-то вроде подбадривающего жеста, мол, давай, звони в дверь, ничего не бойся.
На первый звонок никто не откликнулся. На второй, более длинный, – тоже.
– Аня! – громко крикнул парень, сильно дергая за дверную ручку. – Аня, ты дома? Это я, Геннадий. Открывай!
Снова тишина.
– Анютка, ты меня слышишь? Открой, если ты дома, мне куртку нужно взять. Аня!
Он позвонил еще несколько раз, но из квартиры не донеслось ни звука. Коротков осторожно высунулся из своего укрытия и знаками показал Геннадию: открывай дверь своим ключом.
– Аня, я открываю дверь! Если ты там не одна, прикройся, я в комнату заходить не буду, я только куртку в прихожей возьму. Слышь, Анюта? Я вхожу!
Он еще раз нажал кнопку звонка. Вероятно, ему удалось взять себя в руки, потому что он приблизил лицо к самой замочной скважине и зверским голосом проорал:
– Последнее предупреждение перед штурмом! Анька! Прячь хахаля под одеяло, я вхожу!
Коротков подмигнул Насте и поднял вверх большой палец, что, по-видимому, должно было означать высшую оценку актерских способностей Геннадия. Лязгнул открывающийся замок, скрипнула дверь, и хозяин осторожно вошел в квартиру. Коротков напрягся, готовый в любую секунду сорваться с места и мчаться на помощь. Но ничего не произошло. Геннадий вышел из квартиры, держа в руке легкую темную куртку, захлопнул дверь. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Настя быстро приложила палец к губам и показала на лифт. Когда двери открылись, они зашли в кабину все вместе.
– Там нет никого, – сообщил Геннадий с явным облегчением.
– Уверены?
– Точно. Дверь в комнату настежь открыта, в ванную тоже. Все видно. В кухне пусто. И потом, в прихожей нет чужой одежды, и обуви тоже нет.
– Поехали обратно, – скомандовал Юра, когда двери открылись на первом этаже. – Зайдем все вместе. Если в это время кто-нибудь придет, действуем по старой схеме. Вы зашли за курткой, а мы – вместе с вами, ваши друзья.
Геннадий, похоже, вошел во вкус оперативной работы, потому что легко согласился продолжить эксперимент. Они вернулись в квартиру.
Коротков заглянул в кухню и ванную, Настя быстро осмотрела комнату.
– Мужчина, – удовлетворенно изрек Юрий. – Несвежая мужская сорочка явно не Аниного размерчика. И бритвенные принадлежности. А у тебя, Ася?
– Какая-то техника. Гена, это не ваша?
Геннадий кинул взгляд на стоящие в углу футляры и отрицательно покачал головой.
– Нет, я это впервые вижу. Ворованное, что ли? Вы именно это здесь искали?
– И это тоже, – не моргнув глазом соврала Настя.
– Может, это Анины вещи?
– Может быть. Юра, посмотри, будь добр, я в этом ничего не понимаю.
Коротков ловко расстегнул застежки на футлярах.
– Так, поглядим… Здесь камера, причем какая-то навороченная, я таких и не видел никогда. Что же это за штуковинка такая? А, сообразил! Это насадка для ночной съемки, но конструкция очень необычная. А здесь у нас что? Здесь у нас бинокль, и тоже для ночного видения.
Настя нервничала, ей казалось, что они слишком долго находятся в квартире и оставляют слишком много следов своего пребывания здесь.
– Геннадий, возьмите, пожалуйста, листочек бумаги и напишите Анне записку, – попросила она.
– Анне? – несказанно удивился он. – Вы же сказали, она умерла.
– Но вам-то это откуда известно? – возразила Настя. – Вы пришли в свою квартиру, жиличку не застали, куртку взяли, и совершенно естественно, что вы пишете ей записку, иначе она будет думать, что куртку просто украли. Здесь явно живет какой-то мужчина, и он наверняка встревожится, если придет и обнаружит, что в квартире кто-то был. Не надо его понапрасну беспокоить.
– Так можно же куртку повесить на место, она мне не нужна.
– А следы? Гена, три человека не могут покрутиться в тесном пространстве и не оставить следов. Мы наверняка что-то сдвинули и оставили не в том положении, в каком было. Преступники – люди внимательные и осторожные, они такие вещи замечают автоматически.
Геннадий понимающе кивнул, достал из кармана блокнот и на выдранном из него листочке набросал несколько слов. Оставив записку на самом видном месте, они покинули квартиру, в которой провела свои последние дни Анна Лазарева.
* * *
– И чего делать будем? – спросил Коротков.
С Мосфильмовской улицы Настя и Юра поехали на Щелковское шоссе, где жила Настя. На работу возвращаться смысла не было, рабочий день давно закончился, если у сыщиков вообще бывает какая-то длительность рабочего дня.
– Не знаю, Юрик, мне надо подумать. Вообще-то надо бы поставить в известность руководство, потому как один ты Парыгина не возьмешь, а я тебе плохой помощник. Я ведь только думать умею, да и то, как показали последние дни, весьма слабо.
– И Мишка мне тоже не помощник, – уныло подтвердил Коротков. – Парыгин его в лицо знает. Может, Колю Селуянова подключить?
– У него нога еще болит, – напомнила Настя.
– Верно, я и забыл. Тогда Игоря Лесникова. Не бойся, Ася, никуда Парыгин не денется, он же опасности не чувствует.
– Ты думаешь? – с сомнением спросила она.
– На сто процентов уверен. Смотри, что получается. Он полагает, что его связь с Лазаревой не выплыла, в милиции его опросили как случайного прохожего и отпустили без тени сомнения. В хате на Мосфильмовской он живет и держит дорогую аппаратуру, стало быть, в бега не ударился, просто куда-то отлучился. По его представлениям, он в очередной раз выкрутился. Ребята его обыскивали, когда задержали ночью?
– Говорят, что обыскивали.
– Оружие при нем было?
– Нет.