Она стала оглядываться в поисках телефона-автомата, но в это время увидела приближающуюся машину и решительно подняла руку. Пусть Саня поспит, она и сама до дому доберется.
Водитель заломил немыслимую цену, но Настя заплатила. Придя домой, она вдруг почувствовала чудовищную слабость и поскорее легла. Даже душ не стала принимать, побоялась, что снова закружится голова и она упадет в обморок прямо в ванной и расшибется.
Проснувшись наутро, она собралась было встать и идти на работу, но поняла, что явно переоценила себя. Сил не было не только на то, чтобы куда-то идти, но даже на то, чтобы одеться. Рука не удерживала зубную щетку, и процедура чистки зубов заняла около получаса, после чего Настя наконец призналась себе, что действительно больна и на работу идти не может. Чему ж тут удивляться? Столько дней в напряжении, в тревоге, в тоске, в мучительных мыслях об отчиме, почти без еды и практически без сна. Такой режим и слона свалит с ног.
Медленно волоча ноги, она вернулась в постель и завела будильник на половину десятого. Надо будет позвонить на работу и предупредить, что заболела…
* * *
Прошло несколько дней, прежде чем она начала более или менее уверенно ходить по квартире. Коротков приезжал к ней каждый вечер, с ужасом смотрел, как она, шатаясь и держась руками за стены, добирается от входной двери до дивана, хватался за голову, обзывал ее всякими ласковыми, но критическими по сути словами, пытался кормить, оставался спать на раскладушке, потому что боялся, что ее может снова прихватить, а утром убегал на службу, предварительно разбудив Настю и заставив выпить все необходимые лекарства.
Увидев, что она наконец преодолевает расстояние от двери до постели не за десять минут, а всего лишь за одну, Коротков заявил:
– Все, сегодня еду спать домой, Лялька уже меня изгрызла. Она не верит, что я у тебя ночую, думает, что шляюсь.
– Пусть бы позвонила сюда, убедилась.
– Ну да, ты Ляльку не знаешь. Никогда в жизни она не будет звонить и проверять, лучше мучиться и терзаться. Такой характер, – вздохнул он. – Между прочим, тебя твой Иван сегодня разыскивал.
– И что? – встрепенулась Настя.
– Ничего. Дядя Паша ему сказал, что ты болеешь, и не велел тебя беспокоить.
Когда Юра ушел, она немного подумала и позвонила Заточному.
– Иван Алексеевич, вы меня искали?
– А мне сказали, что вы болеете, я уж не стал вас дергать. У меня есть новости.
– У меня тоже. Правда, в точности своих я не уверена.
– Зато я в своих уверен, – отозвался генерал. – Если хотите, могу к вам подъехать.
– Хочу, – быстро сказала Настя, но тут же спохватилась: – Наверное, это неудобно, вы устали, ведь уже десятый час.
– Но я же на машине, а езды до вас – минут десять-пятнадцать, не больше. Я помню, где вы живете. Кстати, чем вы болеете? Гриппом?
– Нет, – засмеялась она, – сосудами. Это не инфекционное.
– Вам что-нибудь нужно?
– Спасибо, у меня все есть. Коротков меня выхаживает. Так я вас жду?
– Ждите, – коротко ответил Заточный. – Скоро буду.
Повесив трубку, Настя поняла, что у нее всего пятнадцать минут, за которые нужно привести в порядок и комнату, и себя. Убрать постель, отнести на кухню лекарства и немытые чашки, в изобилии стоящие на полу рядом с диваном, снять халат и надеть на себя что-нибудь вразумительное. В нормальном состоянии на это ушло бы максимум две минуты, но сейчас…
Однако она успела. Когда раздался звонок в дверь, диван был сложен и накрыт пледом, а Настя сменила теплый махровый халат на джинсы и свитер. Правда, лицо было землисто-бледным, но это уж как-нибудь.
– Да, вид у вас – лучше не придумаешь, – усмехнулся Заточный, разглядывая Настю. – Может, я напрасно приехал? Вам покой нужен, а не обмен новостями.
– Вы не правы, – горячо возразила она. – Мне нужны положительные эмоции, это лучшее лекарство.
– Ну, вот этого я вам как раз и не гарантирую. Новости у меня действительно есть, но я не уверен, что они вас обрадуют.
«Папа, – подумала она. – Неужели я рано радовалась? Неужели Мельник ни при чем, а все дело в папе? И теперь Иван боится меня расстроить этим известием».
Настроение упало, снова закружилась голова. Настя села на диван, предложив генералу кресло.
– Я сдержал слово и организовал проверку финансовой деятельности учебного центра, – начал Заточный. – Знаете, это очень любопытное дело. Там, где работают деньги, всегда есть бумажки. Многие эти бумажки недооценивают, а ведь если правильно подойти к их анализу, можно много чего интересного узнать. Не буду мучить вас детальным рассказом, скажу главное. Во время проверки были обнаружены ведомости на премирование личного состава. Очень, скажу я вам, смешные ведомости. То есть не все, конечно, смешные, основная их масса совершенно нормальная. Например, премирование по итогам сдачи зачетной сессии, по итогам сдачи экзаменационной сессии, за подготовку учебных планов и программ и так далее. По десять-двенадцать человек в каждой ведомости. А потом вдруг появляются совсем другие, по которым деньги получают только два человека. И совершенно непонятно, за что. В ведомости написано: за успехи в учебе. Это я мог бы понять, но почему за эти успехи премируют по двое?
– И почему же? – Настя напряженно слушала Заточного, не сводя с него глаз.
– А вы подумайте. Вот вам исходные данные. Семь ведомостей на премирование за выдающиеся успехи в учебе. Поощряются два человека, один – большой суммой, другой – существенно меньшей, но тоже не маленькой. Потом, спустя три-четыре дня, появляется другая ведомость, с точно такими же суммами.
– Но с другими фамилиями?
– А вот и нет. Одна фамилия другая, а вторая – та же, что и в первой ведомости. И так далее. Все семь ведомостей имеют по две фамилии, причем одна из них повторяется все семь раз.
– А остальные разные?
– Разные. Кстати, среди них есть и одна женская. Когда профессор Самойлов спрашивал вас, не может ли ваш серийный убийца быть женщиной, он не ошибался.
– А по датам?
– По датам все, как вы и думаете. Через два дня после появления очередного задушенного.
– Понятно. Теперь мне все понятно, – сказала Настя и медленно улыбнулась. – Господи, я же всю голову себе сломала. А все оказалось так просто. В учебном центре готовили не только специалистов для работы в коммерческих структурах, но и наемных убийц. И в декабре, после прохождения курса обучения, их выпустили на полевые испытания. За каждый удачно сданный экзамен поощрялся курсант и инструктор, который их готовил и который наблюдал за выполнением задания. Вот почему убийства шли почти подряд. И вот почему Стоянов отказался от услуг Парыгина. Я-то все мучилась, пыталась понять, откуда он так быстро извлек на свет божий доступного и недорогого киллера, потом до меня дошло, что киллер должен был оказаться у него под рукой, стало быть, связан с учебным центром. Но то, что их семеро и что это был экзамен, мне и в голову не приходило.