— Тебе-то о чем беспокоиться? Ты выполняешь контракт, вот и все. А остальное…
Она выловила ложкой пакетик чая из чашки и положила его на край блюдца.
— Ты рассказываешь мне только то, что тебе выгодно. Набитые деньгами люди не знают, каково быть униженными… Несколько лет тому назад я ушла с работы, я работала официанткой в «Плейбой-Клаб», просто потому, что не могла выходить в зал с плюшевыми ушами. Я потела от них. И теперь, когда меня хотят обмануть, у меня появляется ощущение, что на меня надевают такие плюшевые уши.
— Ты зарабатываешь деньги, согласись, и без особых усилий. Скоро все кончится.
Она допила чай и поставила чашку на стол.
— А если бы тебе не удалось вырвать меня с работы в Лас-Вегасе? Если бы я отказалась…
— Но ты же не отказалась. Я предпринял попытку, и у меня получилось. Я познакомился с тобой, выслушал тебя. Я нашел девушку, которая хотела что-то изменить в жизни. Это не преступление ни с одной, ни с другой стороны.
Масаи в красной накидке прошел мимо нас. Увешанными браслетами руками он грозил обезьянам. Энни снова перешла в наступление:
— А почему Сэндерс так настаивает? Если у него большинство акций компании, почему он разыскивает твою жену? Если он и впрямь такой больной, откуда у него столько сил на поиск возможности связаться с нами?
По моему мнению, она была слишком проницательна.
— Энджи обладает частью акций компании, она получит в наследство все акции, если Сэндерс вдруг не взбрыкнет…
— Это я знаю. Ты уже мне об этом говорил. Но когда вы хотите прекратить эту комедию?
— Я ведь тебе говорил уже сотню раз — после нашего возвращения. Ты что, глухая? Потерпи немного, Сэндерс пытается с нами переговорить по ничтожному вопросу Ему скучно, он хочет знать, ладим ли мы. Он болен, ему хочется развлечься. Он чувствует себя покинутым.
— Ты принимаешь меня за дуру, — тихо произнесла она.
Официант унес пустые чашки.
— За дуру? Это громко сказано. Не надо так говорить. Но стоит признать, что эта операция сложна для твоего понимания. Ты славная девушка, не привыкшая к этому.
— Славная девушка? Дерьмо! — воскликнула она. — Знаешь, что такое славная девушка? Тупица, которой можно рассказывать любую ерунду, которая все это проглотит, которая пойдет с завязанными глазами и попадет в первую же ловушку. Потом ее окружат люди и будут со смехом повторять: «Она славная, значит, глупая. Тем хуже для нее».
— Не кричи. Я сказал славная, имея в виду смелая… или надежная.
Она ответила:
— Надежная? Спасибо. Но я не автомобильная покрышка. Ты пытаешься исправить свою ошибку. Что ж, тем хуже! Я уезжаю в Баффало как можно скорее и когда-нибудь вернусь сюда, но уже свободной. Если бы я была богата, я привезла бы сюда родителей, поселила бы их здесь в красивом доме.
— Переезд из Баффало в Кению был бы несколько тяжеловат.
— Это мое дело…
Я попытался ее успокоить:
— Слушай, Энни, будь умницей…
— А что, если ты вовсе и не женат? — закричала она — Если ты придумал всю эту историю с Гавайями и ссорой, всю эту муть по причине, которая мне неизвестна?..
— В Лас-Вегасе тебе на это было наплевать… Что ты теперь-то с ума сходишь?
— В Лас-Вегасе ты казался мне симпатичным, хотя чуточку тронутым. Мне захотелось воспользоваться капризом богатых людей, но чем дальше, тем чаще я думаю, что за всем этим скрыто что-то для меня опасное.
Я успокоил ее:
— И для чего же, по-твоему, я мог придумать подобную махинацию?
— Чтобы затащить меня в постель и…
— Э, будь реалисткой! Согласен, ты красива, ты, бесспорно, добродетельна, но не надо мне говорить, что для того, чтобы переспать с тобой, нужно приезжать в Африку и часами массировать зад по таким дорогам…
— Что значит «добродетельна»? Ты насмехаешься надо мной? Если ты такой хитрый, то выпутывайся из всего этого сам. Можешь рассказать этому старому маньяку Сэндерсу, что жена бросила тебя.
Уходя, она наткнулась на стол. Я тоже встал и схватил ее за руку:
— Не валяй дурака!
Она стала вырываться:
— Я спрашиваю себя, кто во всей этой истории дурак. Отпусти, я пойду в номер подумать.
В глазах ее стояли слезы, руки дрожали, она стала искать в сумочке свои темные очки. Я снова взял ее за руку:
— Энни, зря ты так расстраиваешься…
Повернувшись к окну террасы, я увидел стадо прогуливавшихся по саванне жирафов, за ними наблюдали туристы, наслаждавшиеся чаем или кофе. Энни вырвала руку:
— Не трогай меня и не расхваливай мне больше Африку, я когда-нибудь открою ее для себя сама.
Неподалеку от нас, обмякнув в креслах, дремали четверо японцев.
— Ты разбудишь их!
— Оставишь ты меня или нет? — сказала она мне, — Отпусти или я закричу! Я продала тебе месяц моей жизни, не больше.
— Именно так зарабатываются деньги, Энни. Ты видишь Африку за мой счет, и ты неплоха в моих объятиях.
Она стукнула меня:
— Ты негодяй! Негодяй! Я тебя ненавижу.
Я сжал ее запястья:
— Прекрати, подумай о японцах!
Я остановил ее. Она продолжала ругаться:
— Ты подлец! Я никогда не рискнула бы ехать куда-то с незнакомцем. Но я так мечтала увидеть Африку. Я забуду тебя и клянусь, что увижу свою Африку без такого зануды, как ты!
Я почти силой потащил ее, надо было увести ее с террасы.
— Пойдем… Пойдем же.
Внезапно она сникла и пошла за мной. Мы прошли через пустынный холл. Стоявший за стойкой ресепшена служащий азиатского происхождения посмотрел на нас с дежурной улыбкой. На улице рядом с микроавтобусами болтали водители. Нашего пока не было видно. Чтобы попасть в номер, надо было пройти мимо строящихся бунгало. Мы шли быстрым шагом.
— Энни, послушай. Я хочу подарить тебе проживание в Нью-Йорке, в номере люкс отеля «Пьер», одежду…
Она оборвала меня:
— Оставь меня в покое со своими обещаниями! Чем больше подарков ты мне даришь, тем больше пугаешь меня.
— Энни, дорогая моя…
— Я не твоя дорогая!
— Ты пойдешь на шопинг «У Сакса»… Там есть красивые вещи.
Она замедлила ход:
— «У Сакса»? Еще бы, там много красивых вещей!
— Ты сможешь одеться, купить все, что пожелаешь, подарки для родителей, ты вернешься в Баффало с полными чемоданами.
— Все, что захочу?
— Да.
— Даже в отделе от-кутюр?