«Одежда и соответствие эпохе, конечно, мелочь, — думал Серпина, — но такая мелочь, которая может во многом предопределить твою судьбу». Его собственная блистательная карьера служила тому прекрасным примером. Способность быть органичным, отменная, никогда не подводившая память, ну и, конечно, беспрекословное послушание позволили ему выделиться из общей массы выпускников Академии знания, привлечь к себе внимание высшего руководства Департамента Темных сил. Добавить к этому не подвергаемую сомнению лояльность, врожденную почтительность к вышестоящим — и рецепт успеха готов! Он улыбнулся своим мыслям, принялся складывать карту по потертым швам. Ум, конечно, в любом случае необходим, но, пожалуй, именно почтительность позволила ему, выбившемуся в рядовые демоны человеку, занять в Департаменте столь заметное и достойное зависти коллег положение. «Не лениться работать на образ, лепить его ежедневно и ежечасно — это место в методичке по прикладному лицемерию у него было подчеркнуто дважды, — никогда не пренебрегать мельчайшими деталями, и очень скоро станет видно, как сам образ начинает работать на тебя!» Казалось бы, элементарная диалектика успеха, непреложнейшее из правил, которым, однако, многие пренебрегают и потом еще имеют наглость удивляться собственному прозябанию.
«Любите людей, — сказал как-то Нергаль, вторя Библии, и добавил: — Источник грехов! Культивируйте их недостатки, как нежные, требующие любви и заботы растения, и они принесут вам свои плоды. Работая с людьми, надо жить их жизнью и всегда помнить, что душа человека и есть тот единственный плацдарм, на котором происходят наши сражения». Так начал свою вводную лекцию по виртуальной психологии человека начальник Службы тайных операций Департамента Темных сил, и Серпина, тогда еще незаметный слушатель Академии знания, накрепко запомнил слова учителя, ставшего со временем его патроном. И пусть Нергаль развлекается всем этим маскарадом, кто-кто, а он, его верный ученик и подчиненный, будет вести игру строго по правилам.
Однако, думал Серпина, все это никоим образом не объясняет причину срочного вызова к высокому начальству. Вертясь перед огромным венецианским зеркалом и поправляя многочисленные кружева, он старался понять, где и когда совершил ошибку, и заранее подготовить разумное оправдание. Конечно, нельзя было исключить и возможность ложного доноса, который, как тонизирующее и не дающее расслабиться средство, поощрялся в Департаменте Темных сил, но в этом случае оставалось полагаться лишь на собственную изворотливость и еще на удачу, которая, впрочем, редко его оставляла. Единственное, в чем Серпина не сомневался, — встреча предстояла трудная и исход ее был непредсказуем. Об этом свидетельствовал и выбор времени и места, куда ему было предписано явиться. Обстановка средневекового испанского замка вряд ли располагает к легкой светской беседе, а патрон был эстетом и всегда тщательно подбирал декорации к сюжету пьесы, автором и режиссером которой был сам. Иногда Серпине казалось, что он действительно лишь актер и даже собственные его реплики заранее продуманы Нергалем. Одна из их последних встреч состоялась в Париже, в угарной атмосфере начала двадцатого века. Было вдоволь музыки, девочек и вина, потом Лазурный Берег, теплая южная ночь и прогулка на яхте… Так Черный кардинал поздравлял его с продвижением по службе. А средневековая Испания?.. Тут ему понадобится вся его выдержка и гибкость ума.
С этими невеселыми мыслями Серпина закутался в длинный, до пола, плащ и, надвинув на лоб шляпу, решительно вышел из астрала. Как оказалось, приготовления его были весьма не лишними, в горах шел густой мокрый снег, сотней голодных волков завывал, проносясь между вершинами, налетавший порывами ветер. Прижавшись спиной к выемке в камне, Серпина огляделся, перевел дух. Как он и предполагал, замок стоял на вершине отвесной скалы, и стены его казались естественным ее продолжением. Сдержанность архитектуры говорила о том, что построен он был не позднее Первого крестового похода. Серпине казалось, что где-то там, в глубине каменной глыбы, он видит мягкий розовый свет, но густая снежная вуаль и надвигавшиеся сумерки превращали видение в догадку. Тяжело вздохнув, Серпина оторвался от спасительного камня и по едва заметной тропинке пошел вверх, рискуя на каждом шагу быть сброшенным в пропасть. Цепляясь за чахлый кустарник и пережидая порывы ветра, он наконец добрался до маленькой, вырубленной в толще скалы площадки, перегороженной массивными чугунными воротами. С их ржавой, изъеденной временем и непогодой поверхности на него смотрели, разинув бронзовые пасти, два льва. На вбитом в скалу крюке висел колокол. Серпина ударил в него трижды. Давно затихли умноженные горным эхом одинокие звуки, белое марево сомкнулось, забросав все вокруг липким снегом, а он все еще стоял, подперев спиной грубую каменную стену. Наконец где-то наверху метнулся свет факела, створка ворот со скрипом приоткрылась, и прямо перед собой Серпина увидел огромного негра, равнодушно смотревшего на него темными, навыкате, глазами. Снежинки таяли на обнаженном торсе гиганта, негр молчал. Застывшими от холода пальцами Серпина развязал на груди тесемки плаща, в рвущемся на ветру пламени факела блеснула золотая пятиконечная звезда. Завидев этот высший знак дьявольской власти, негр почтительно склонился, отступил в сторону, пропуская гостя в глубину маленького дворика. Ворота лязгнули, тяжелый дубовый засов лег в массивные скобы. В молчании они взошли на обледеневшую спину подъемного моста и еще долго блуждали вырубленными в камне переходами, где пахло сыростью и мышами, а огромные, обитые железными полосами двери скрипели так, что волосы от ужаса становились дыбом. Стесанные ступени узких винтовых лестниц кое-где поросли мхом, скользили под ботфортами. Поднявшись по одной из них, они оказались в маленьком полутемном помещении, освещенном лишь коптившей масляной плошкой. Попросив жестом подождать, негр надавил на каменную стену и скрылся в проеме потайного хода. Впрочем, он тут же вернулся и, склонившись в пояс, пригласил гостя пройти в открывшийся взгляду Серпины рыцарский зал.
— Экселенц! — Серпина прогнулся в глубоком поклоне, метя перьями шляпы каменные плиты перед квадратным носом своего сапога.
— Рад вас видеть, Серпина! — Пожилой, почти что хрупкого сложения мужчина поднялся навстречу из массивного, с высокой резной спинкой кресла. Черный кардинал был верен себе: выбранное им раз и навсегда человеческое обличье не менялось, если не считать соответствующие эпохам костюмы и прически. В Париже начала века Нергаль предпочитал удлиненный пиджак, гладкую, волосок к волоску, стрижку и канотье, теперь же его тщедушное тело обтягивал черный бархатный камзол с белым кружевным воротничком и черные панталоны, на ногах красовались мягкие, по моде времени, полусапожки. В свете воткнутых в стены факелов и горевшего за его спиной камина длинные, ниспадающие на плечи волосы Черного кардинала отливали чистым серебром. Гордо посаженная голова и нос с горбинкой делали его похожим на какую-то хищную птицу.
После леденящей сырости подземных галерей и пронизывающего ветра высокогорья в зале было тепло и, несмотря на его значительные размеры, уютно. Красноватый отсвет лежал на дубовых досках длинного, предназначенного для пиршеств стола, играл на полированной броне развешанных по стенам рыцарских доспехов. Запах горевших березовых дров разливался в воздухе, неся с собой предательское ощущение покоя и безопасности. Но Серпина был слишком опытен, чтобы расслабиться и принять все за чистую монету. Чиркнув еще пару раз краем шляпы об пол, он выпрямился, замер в ожидании, не спуская преданных глаз с начальника Службы тайных операций. Серпина прекрасно знал: стоит ослабить контроль над ситуацией — и ошибка неизбежна. Даже образ стареющего, немощного человека был выбран Нергалем намеренно — притупляя у собеседника обостренное чувство опасности, он тем самым провоцировал его если не на откровенность, то на свойственную недалеким натурам беспечность. И конечно же, образ этот контрастировал с той колоссальной мощью, которой обладал ближайший соратник и приближенный Князя тьмы.