– ну, давай, – сказал парень с помазком и бритвой.
– что давать?
– помни свою елду, чтобы она встала.
я с плеском отложил здоровенную говеху.
– Господи Исусе! – воскликнул парень с помазком, правда, он уже бросил его в раковину.
– при чем тут Иисус? – осведомился второй.
– да у тебя залупа с кулак!
– это у меня после аварии, так и осталось.
– хотел бы я попасть в такую аварию, я разродился еще одной говехой.
– ладно, продолжим, – сказал тот, что орудовал бритвой.
– что теперь?
– теперь выгни спину и просунь хозяйство между ляжек.
– вот так, что ли?
– ага.
– и что?
– приспусти живот, ниже, сожми покрепче ноги… вот так, отлично! видишь? теперь тебе никогда не потребуется никакая баба!
– ой, Гарри, да разве это похоже на настоящую дыру! что ты мне втюхиваешь? это же говно собачье!
– да надо просто потренироваться! вот увидишь! все получится!
я подтерся, спустил воду и вышел.
добравшись до холодильника, я полез за пивом, взял две банки, открыл обе сразу и приложился к первой, судя по всему, я был где-то в Северном Голливуде, освежившись, я уселся напротив парня с двухфутовой бородищей, на его косматой башке красовался красный жестяной шлем, этот чудила бесился две ночи, но теперь весь спид кончился, и он стал тормозить, правда, еще не отключился окончательно, просто торчал печальный и безучастный, наверно, надеялся долбануться косячком, но никто не проявлял никакой активности.
– Биг-Джек, – поприветствовал я парня.
– Буковски, ты должен мне сорок баксов, – промычал Джек.
– послушай, Джек, сдается мне, что прошлой ночью я вернул тебе двадцать баксов, да, я определенно помню эту двадцатку.
– помнишь? да прошлой ночью ты не помнил, что ты Буковски! ты был пьян, поэтому ничего помнить не можешь!
Биг-Джек терпеть не мог алкашей, рядом сидела его подружка Мэгги, она ввязалась в разговор:
– ты давал ему двадцатку, все правильно, но ты просто хотел еще выжрать, мы пошли и купили тебе пойла, а сдачу вернули.
– ладно, согласен, но где мы вообще? в Северном Голливуде?
– нет, в Пасадине.
в Пасадине? да ладно вам.
я все наблюдал за огромной занавеской, туда заходили люди, иногда они минут через десять – пятнадцать выходили обратно, иногда пропадали с концами, этот бардак длился уже двое суток, я добил второе пиво, поднялся, отодвинул занавеску и вошел – там была темнотища, воняло дурью и еблей. когда мои глаза свыклись с темнотой, я разглядел клубок человеческих тел, в основном парни, они лизали, сосали и ебли друг дружку, это не для меня, я бабник, к тому же воняло, как в мужской раздевалке физзала после того, как все сделают по паре подходов к брусьям, спермой тоже воняло, я чуть снова не начал блевать, тут ко мне подвалил какой-то светлый ниггер.
– эй, да ты Чарльз Буковски, верно?
– м-гу, – промычал я.
– ух ты! офигеть! я читал «Распятие в руке смерти»! по-моему, ты величайший поэт со времен Вердена!
– Вердена?
– именно Вердена!
тут он придвинулся и заграбастал мои яйца, я отвел его руку.
– в чем дело? – удивился ниггер.
– не сегодня, малыш, я ищу своего друга.
– о, извини… – и отвалил.
я еще раз оглядел этот бордель и уже собирался слинять, как вдруг приметил в дальнем углу бабенку, ноги ее были раскинуты, но, похоже, она пребывала в полном отрубе, я подгреб поближе и присмотрелся повнимательней, спустил штаны, приспустил трусы, бабенка выглядела что надо, я пристроился и вдул ей. вдул по самые яйца.
– о-о-ох, – простонала подо мной она. – здорово! у тебя такой выгнутый! прямо как багор!
– последствия аварии, это было еще в детстве, свалился с трехколесного велика.
– у-у-ух…
я уже был недалеко от финиша, как вдруг что-то твердое и горячее вонзилось мне между ягодиц, у меня искры из глаз посыпались.
– эй, какого черта! – завопил я, вскакивая и отбиваясь.
в моей руке оказался огромный хуина.
– чего это ты удумал, приятель? – спросил я его владельца.
– слушай, друг, это такая игра, как в подкидного, – пояснил парнишка. – если сел играть – принимай ту карту, которая тебе выпадет из колоды.
я натянул трусы, затем брюки и удалился.
Биг-Джек и Мэгги исчезли, пара придурков распластались прямо на полу, я отыскал еще пива, прикончил его и вывалился наружу, солнечный свет ошарашил меня, как красная мигалка патрульной машины, я отыскал свою развалюху на чужой подъездной дорожке с пришпиленным парковочным талоном, но вырулить можно было, место оставалось, народ тут борзый, но не беспредельщики, за что и люблю.
притормозив на заправке, я узнал у мужика, как мне вырулить на шоссе, я катил домой, обливаясь потом и кусая губы, чтобы не заснуть, вот наконец дома, в почтовом ящике письмо из Аризоны – от бывшей жены.
«…я знаю, ты бываешь одинок и подавлен, сходил бы тогда в „Бридж“, думаю, тебе понравится тамошний народ, во всяком случае, некоторые, или сходи на поэтические чтения в унитарной церкви…»
я пустил воду в ванну – горячую, разделся, отыскал пивка, ополовинил, поставил банку на край ванны и погрузился в воду, взял мыло, мочалку и принялся намыливать сначала ствол, потом яйца.
я встретился с Нилом К., дружком Керуака, перед самым его отъездом в последнее мексиканское турне за смертью, глаза у него были навыкате, головой он залез чуть ли не в самый динамик, он трясся, подпрыгивал в своей белой футболке, пучил глаза еще сильнее, подпевая клокотавшей музыке, словно кукушка, опережая ритм на какую-то долю такта, он будто командовал парадом, я сидел, потягивая пиво, и наблюдал за ним. у меня с собой было полдюжины или даже дюжина пива. Брайн суетился, давая указания двум юнцам, чтобы они запустили пленку с каким-то фильмом, так он рассчитывал прикрыть провальное выступление поэта из Фриско, черт, забыл его имя… ну, в общем, никто не замечал Нила К. а Нилу К. было наплевать на это. или он так здорово прикидывался, когда два юнца отчалили, а песня в колонках стихла, Брайн представил меня неподражаемому Нилу К.
– угощайся, – кивнул я на упаковку с пивом. Нил выдернул бутылку, подкинул ее, поймал,
смахнул пробку и осушил 0,5 л в два глотка.
– бери еще.
– обязательно.
– а я считал себя чемпионом по пиву.
– я шебутной пацан, кстати, читал твои вещи.
– а я твои, про то, как голый парень выпрыгнул в окно из ванной комнаты и спрятался в кустах, – отличная штука.