Он очнулся среди ночи – муторно, тоскливо. Выбрался из кровати, посмотрел на часы – половина третьего. За окном свирепствовал ливень, капли воды барабанили по карнизу. Тучи проносились над замком – сомкнув ряды, изрыгая безумные потоки. Дождь в эту ночь его волновал в последнюю очередь. Он задернул шторы, включил ночник. Порылся в комоде, где в груде хозяйственного хлама нашел фонарик. Батарейку вытащил из напольных весов, которые непонятно зачем обретались в нижнем ящике. Фонарь испускал желтоватый мерцающий свет. Надолго ли хватит этого пролежавшего целую вечность разряженного источника питания?
Он спускался по лестнице, замирая через каждую ступень. Тишина напоминала твердеющий бетон. Остановился у подножия, слился с монументальной шестигранной опорой. С улицы не доносилось ни звука, тишина в окружающем пространстве была абсолютная. А почему он таится? – всплыла интересная мысль. Не в гостях же, в собственном доме. Перед кем собрался оправдываться? Он медленно пересек холл, выбрался на восточную обводную галерею, двинулся по ковровой дорожке. Из-за двери управляющего доносился густой сочный храп. Можно не задерживаться. Добрался до следующей двери. Пришлось постоять, прижав к ней ухо. Горничная не храпела. Но вот перевернулась на другой бок, тяжело вздохнула, скрипнула кровать…
Он вернулся в холл, пересек насыщенное мраком пространство, приблизился к комнате, предоставленной для рабочих нужд Селин Шаветт. Дверь заперта, за дверью монотонно тикали настенные часы. Похоже, женщина и сегодня не появлялась в замке. Интересные представления о работе у некоторых сотрудников «Голиафа». Кто остался? Два охранника? В ночное время они имеют право входить в здание, проверять сигнализацию на двери в картинную галерею. Значит, имеют ключи от входной двери. Он услышит, если они войдут…
Анджей восстановил в памяти взволнованный рассказ горничной. Если исключить входную дверь (а ее уверенно можно исключить), имеем лишь один закуток. Бормоча под нос: «Когда, надев мужской наряд, богиня чешет в маскарад…», он прошел на восточную сторону холла, включил фонарь. Каменная стена на своем веку повидала, наверное, всякого. Ее не закрывали декоративными панелями (и он не станет), она стояла в первозданном виде уже много веков. Отшлифованные плиты, скрепленные прочным раствором – плотно подогнанные, расположенные строго в шахматном порядке. Небольшой диссонанс – замурованный кладкой проход на демонтированную лестницу. Здесь строители не утруждались – заложили проем кирпичом, выдержав только цветовую гамму. Он провел рукой по стене: никаких секретов, обычная кирпичная кладка. Сместился к камину, и вот здесь начиналось интересное. Других вариантов не было, этот старый, неработающий, но обязательный элемент любого приличного дома стоило обследовать с особой тщательностью. Камин выступал из стены практически на метр. Ниша, образованная мраморным аркбутаном, опирающимся на толстые контрфорсы, уходила в стену. То, что лаз расположен в дымоходе, он отверг сразу. Это нынче камином не пользуются, но ведь когда-то пользовались! В плане спортивного интереса он все же перелез через чугунную оградку. Под ногами плита – на ней давно ни золы, ни дров, ни торфа, и поднять ее можно только подъемным краном. Он осветил дымоход в глубине ниши. Обложенное кирпичами квадратное отверстие. Зацепиться не за что: холод, грязь, густые лохмотья пыли. Их бы не было, появляйся в дымоходе человек. Чертыхаясь, он начал отряхивать руку. Посветил под ноги – аккуратно подметено. Значит, горничная иногда чистит камин. Он внимательно обследовал потолок, дальнюю стену. Гарь впиталась в камень на века. Стены незыблемы – что левая, что правая. Он ощупывал их, не доверяя жидкому свету. Скорчился, чтобы втиснуться в узкое углубление с правой стороны, практически неразличимое снаружи. Тоже стена – вернее, небольшой ее участок площадью в четверть квадратного метра. Несколько выпуклых плит, сцепленных раствором. Бесполезно. Он подтянул ногу, стараясь перенести вес, – вторая затекла от неудобной позы. Поскользнулся, ударился плечом об узкий фрагмент стены, который неожиданно поплыл…Он чуть не вскрикнул от испуга, выбросил затекшую ногу, а рукой ухватился за выступ над головой. Подобрал выпавший фонарь, пересел на колени. Несколько плит отошли в сторону – плоский тесаный камень, вцементированный в стальную раму. Получилась узкая дверца в полный таинства мир…
Электрический свет тускнел, батарейка садилась. Он выключил фонарь, протиснулся, развернувшись боком. Слишком узкое отверстие. Для женщины – в самый раз. А человек упитанной комплекции не пролезет. Если Павла Айзика месяц кормить, не выпуская из дома, то точно не пролезет… Он активировал телефон, озарилась земляная стена, уходящая под углом вниз. Он пролез на корточках, оказавшись в узком мешке, спускающемся под землю. Поднялся, уткнувшись макушкой в потолок. Земля посыпалась за шиворот. Он завертел головой, чуть не поскользнулся. Ступени под ногами отнюдь не каменные – трухлявые доски на ровных уступах. Адски холодно. Воздух сперт, воняет гнилью. Он растерянно обернулся. Можно вернуться. Сделать вид, что ничего не видел. Объяснить свой страх клаустрофобией. Но разве он не это искал?
Анджей осторожно прикрыл тяжелую дверцу. Добро пожаловать в нереальный мир. Если это подземный ход, то рыли его никак не в Средние века. По крайней мере, дверцу устанавливали в новейшее время, когда узнали, что такое сварка. Нужно выяснить на досуге, чем занимались обитатели замка в годы Второй мировой войны.
Он начал погружение. Мерклый свет выхватывал из густого мрака низкий потолок, покрытый засохшей земляной коркой, изъеденные червями стропила, под ногами поскрипывала трухлявая рассохшаяся древесина. Пятнадцать ступеней, и начиналась горизонтальная шахта. Пространство объемнее не стало, напротив, стены сузились, давили на плечи. У подножия лестницы его настигла интересная мысль. Если лазом пользовались недавно, то должны остаться следы. Он рискнул включить фонарик, сел на корточки. Водил дрожащим светом по земле и сгнившей древесине. Явно ходил человек – совсем недавно. Отпечаток крупной кроссовки, рифленая узорчатая подошва. Некто шел навстречу. А потом тот же некто шел обратно…
Он прокручивал в голове список кандидатов. Убиенная Мишель Одрэ (в «девичестве» Мари Антуар), Ирен Маклассар, убийца шести человек, сообщник убийцы в Бруа – если кто-то из двух последних не откликается, конечно, на имя Ирен Маклассар…
Страх мешал нормально думать. Тряслись поджилки. Никто не может поручиться, что через несколько минут не произойдет знаменательная встреча на Эльбе. Он медленно тронулся дальше. И чтобы не загнуться от страха, стал считать шаги…Четыреста восемь шагов, два крутых поворота (возможно, копатели, роя нору, уткнулись в скалу). Подъем, проход превратился в пролаз, пришлось опуститься на корточки и остаток пути ползти на четырех конечностях. Тяжелая дверца на массивных петлях, петли смазаны маслом. Он брезгливо отдернул руку, вытер о штаны, понюхал. Подсолнечное масло…
Повод для удивления, очевидно, имелся. Дверца податливо отодвинулась, и он выбрался… в камин. В старый каменный камин, которым много лет не пользовались. Но если бы пользовались, особых трудностей подземным скитальцам это бы не доставило: предмет интерьера имел вытянутую форму, а дымоход располагался в другом конце. Видимо, конструировали эту штуковину уже с учетом лаза.