Тесс краем глаза заметила, как мать закатывает глаза, и слегка развернулась к окну машины, словно в попытке защитить своего несчастного, неисправимого отца от насмешек бывшей жены.

– Если я чем-нибудь могу помочь, – предложил отец. – Просто… ну, сама знаешь, звони.

– Непременно, – заверила его Тесс.

Пауза.

– Ну, мне пора, – сообщила Тесс.

– Мне нравился этот малый, – заметил отец.

– Передай, что я отправила ему по электронной почте ссылку на те уроки дегустации вин, о которых рассказывала, – вмешалась мать.

– Тсс, – раздраженно отмахнулась от Люси Тесс. – Ты о чем, пап?

– Об Уилле. Он казался мне хорошим парнем. Впрочем, это вряд ли сильно тебе поможет, да, солнышко?

– Он, разумеется, никуда не пойдет, – пробормотала мать, разглядывая свои ногти. – Даже не знаю, зачем я суечусь. Этот человек попросту не желает быть счастливым.

– Спасибо, что позвонил, пап, – сказала Тесс.

– Как поживает малыш? – одновременно с ней спросил отец.

– У Лиама все отлично. Он как раз рядом. Хочешь…

– Не буду тебя задерживать, солнышко. Береги себя.

И он закончил разговор. Он всегда делал это во внезапном отчаянном порыве, как будто линию прослушивала полиция и ему нужно было скрыться, пока они не отследили его местонахождение – маленький, плоский, лишенный деревьев городок на противоположном конце страны, в Западной Австралии, куда он по загадочным причинам решил переехать пять лет назад.

– Ну что, вывалил на тебя целую груду полезных советов? – уточнила Люси.

– Он сделал все, что мог.

– О, вот уж не сомневаюсь, – с удовлетворением заключила мать.

Глава 8

Так что стену построили в воскресенье. Этот день известен как Воскресенье колючей проволоки. Хотите знать почему? – предложила Эстер с заднего сиденья машины.

Это был риторический вопрос. Конечно же, они хотели.

– Потому что утром все проснулись, а там уже был вот такой вот длинный забор с колючей проволокой через весь город.

– И что? – спросила Полли. – Я уже видела заборы с колючей проволокой.

– Но тебе запрещалось проходить за него! – объяснила Эстер. – Как в западне! Ты знаешь, что мы живем по одну сторону Тихоокеанского шоссе, а бабушка – по другую?

– Ну да, – неуверенно согласилась Полли.

Она не очень четко представляла себе, кто где живет.

– И тогда получилось, как если бы забор с колючей проволокой построили вдоль всего Тихоокеанского шоссе и мы больше не смогли бы навещать бабушку.

– Какая жалость, – пробормотала Сесилия, оглядываясь через плечо, чтобы сменить ряд движения.

Она навещала мать как раз этим утром, после занятий зумбой, и потратила целых двадцать бесценных минут, разглядывая папку с «образцами работ», выполненных ее племянником в приготовительном классе. Бриджет устроила Сэма в престижное, до неприличия дорогое учебное заведение, и мать Сесилии никак не могла решить, радоваться ей этому или ужасаться. Остановилась она на истерическом возбуждении.

– Готова поспорить, вам не собирали таких папок в этом милом обычном приготовительном классе, куда ходили твои девочки, – заявила мать, пока Сесилия пыталась быстрее переворачивать страницы.

Она хотела съездить за непортящимися продуктами к воскресенью до того, как забирать дочерей из школы.

– По-моему, в наши дни так делают почти везде, – заметила Сесилия.

Но ее мать была слишком увлечена восторженными причитаниями над «автопортретом» Сэма, нарисованным пальчиковыми красками.

– Только представь, мам, – продолжала Эстер, – если бы мы, дети, навещали бабушку в Западном Берлине на тех выходных, когда появилась стена, а вы с папой застряли в Восточном Берлине. Вам бы пришлось сказать нам: «Оставайтесь у бабушки, дети! Не возвращайтесь! Ради вашей свободы!»

– Это ужасно, – признала Сесилия.

– А я бы все равно вернулась к мамочке, – заявила Полли. – Бабушка заставляет есть горох.

– Это история, мам, – настаивала Эстер. – Так оно и было на самом деле. Всех разделили. И никого это не волновало. Смотри! Эти люди поднимают детей повыше, чтобы показать их родственникам по другую сторону.

– Я должна смотреть на дорогу, – вздохнула Сесилия.

Благодаря Эстер в последние полгода она все время представляла себе, как выталкивает тонущих детей из ледяных вод Атлантического океана, пока «Титаник» уходит на дно. Теперь ей предстоит оказаться в Берлине, отделенной от детей стеной.

– А когда папочка возвращается из Чикаго? – спросила Полли.

– В пятницу утром! – улыбнулась ей Сесилия в зеркало заднего вида, благодарная за смену темы. – Он прилетает в Страстную пятницу. И отличная это выйдет пятница, потому что папочка вернется!

На заднем сиденье воцарилась неодобрительная тишина. Ее дочери пытались не поощрять категорически не крутой разговор.

Они находились где-то посреди обычного послешкольного круговорота суеты. Сесилия только что завезла Изабель к парикмахеру, а теперь надлежало доставить Полли на балет, а Эстер – к логопеду. Едва заметная шепелявость Эстер, которую Сесилия находила очаровательной, в современном мире явно считалась неприемлемой. После этого, бегом-бегом-бегом, нужно будет приготовить ужин, сделать уроки и прочесть что задано, прежде чем ее мать придет посидеть с детьми, пока Сесилия будет вести вечеринку с «Таппервером».

– Я хочу рассказать папочке еще один секрет, – сообщила Полли. – Когда он вернется домой.

– Один человек пробовал спуститься из окна своей квартиры по веревке, а пожарные в Западном Берлине пытались поймать его в страховочную сетку, но промахнулись, и он погиб.

– Мой секрет про то, что я больше не хочу пиратскую вечеринку, – пояснила Полли.

– Ему было тридцать, – продолжала Эстер. – Так что, я думаю, он успел неплохо пожить.

– Что? – переспросила Сесилия.

– Я сказала, ему было тридцать, – повторила Эстер. – Человеку, который погиб.

– Да не ты, Полли!

Вспыхнул красный сигнал светофора, и Сесилия вдавила ногой тормоз. Известие о том, что Полли больше не хочет пиратскую вечеринку, выглядело потрясающе незначительным в сравнении с несчастным человеком (тридцатилетним!), разбившимся насмерть ради свободы, которую Сесилия принимала как должное. Но прямо сейчас у нее не было времени остановиться и почтить его память, поскольку смена темы для вечеринки в последнюю минуту не лезла ни в какие ворота. Вот что бывает, когда ты свободен. Ты сходишь с ума из-за пиратской вечеринки.

– Полли, – не срываясь на истерику, попыталась говорить рассудительно Сесилия, – мы уже разослали приглашения. У тебя будет пиратская вечеринка. Ты просила пиратскую вечеринку, и ты ее получишь.