– Если какой-нибудь парень Кингстонов подойдет к одной из наших дочерей, – частенько говаривал Джон Пол, – я буду ждать его с дробовиком.
Сесилия свернула на подъездную дорожку, нажала кнопку дистанционного управления, чтобы открыть гараж, и глянула в зеркало заднего вида. Таксист открыл багажник. Широкоплечий мужчина в костюме доставал оттуда вещи.
Это не был парень Кингстонов.
Это был Джон Пол. Вид мужа в костюме, если он представал перед ней неожиданно, всегда поражал ее – словно ей все еще было двадцать три, а он взял и вырос, и даже поседел без нее.
Джон Пол вернулся на три дня раньше.
Радость в ее душе мешалась с досадой.
Прощай, таинственное письмо! Теперь она уже не сможет его вскрыть.
Сесилия выключила зажигание, поставила машину на ручной тормоз, отстегнула ремень безопасности, открыла дверцу машины и побежала по подъездной дорожке навстречу мужу.
Алло? – настороженно спросила Тесс, подняв трубку городского телефона, и бросила взгляд на часы.
Девять вечера. Это точно не мог быть очередной рекламный звонок.
– Это я.
Голос Фелисити. У Тесс скрутило живот. Сестра весь день звонила ей на мобильный, оставляла голосовые и текстовые сообщение, которые Тесс не слушала и не читала. Игнорирование Фелисити давалось ей с трудом, как будто она принуждала себя к чему-то противоестественному.
– Я не хочу с тобой разговаривать.
– Ничего не произошло, – сообщила Фелисити. – Мы так и не переспали.
– Да бога ради, – откликнулась Тесс, а затем, к собственному удивлению, рассмеялась.
И смех даже не был горьким. Совершенно искренне. Вот же нелепость.
– А за чем дело стало?
Но потом она заметила собственное отражение в зеркале, висящем над столом в маминой столовой, и ее улыбка угасла, точно у человека, уловившего суть жестокой проделки.
– Мы только и можем думать что о тебе, – пояснила Фелисити. – И о Лиаме. Веб-сайт «Постельных принадлежностей» рухнул – неважно, я не хочу говорить с тобой о работе. Я у себя на квартире. Уилл дома. Он выглядит совершенно разбитым.
– Ну вы и жалкие, – заявила Тесс, отвернувшись от своего отражения в зеркале. – Вы оба такие жалкие.
– Знаю, – согласилась Фелисити таким тихим голосом, что Тесс пришлось с силой прижать трубку к уху, чтобы ее расслышать. – Я дрянь. Я из тех женщин, которых мы ненавидим.
– Говори громче! – раздраженно потребовала Тесс.
– Я сказала, что я дрянь! – повторила Фелисити.
– Не жди, что я стану с тобой спорить.
– Я и не жду, – ответила Фелисити. – Ничего подобного.
Повисло молчание.
– Ты хочешь, чтобы я нормально к этому отнеслась, – предположила Тесс, которая слишком хорошо их знала. – Ведь так? Ты хочешь, чтобы я все уладила.
Это была ее работа, ее роль в их тройственном союзе. Уилл и Фелисити причитали и неистовствовали, раздражались из-за клиентов, обижались на посторонних, стучали по рулю и кричали: «Да вы что, шутите?» Задачей Тесс было успокаивать их, улещивать, уговаривать в духе «стакан наполовину полон, все еще уладится, утро вечера мудренее». Как они вообще могут завести интрижку без ее помощи? Им нужна рядом Тесс, чтобы сказать: «Вы ни в чем не виноваты!»
– Я этого не ожидаю, – возразила Фелисити. – Я вообще ничего от тебя не ожидаю. С вами все в порядке? Как Лиам?
– У нас все хорошо, – отчиталась Тесс.
На нее накатила сокрушительная усталость, а с ней пришла и полусонная отстраненность. Эти бесконечные эмоциональные качели просто выматывали. Она подтащила к себе придвинутый к столу стул и села.
– Лиам с завтрашнего дня начинает заниматься в школе Святой Анджелы.
«Полюбуйся тем, как я продолжаю жить дальше», – подразумевалось под этим.
– Завтра? К чему такая спешка?
– Там будет охота на пасхальные яйца.
– А, – протянула Фелисити. – Шоколад. Криптонит [12] Лиама. Его же не будет учить какая-нибудь из тех чокнутых монашек, которые преподавали нам?
«Не смей болтать со мной, как будто все в порядке!» – подумала Тесс.
Но почему-то продолжала разговор. Она чересчур устала, а привычка общаться с Фелисити слишком глубоко въелась в душу. Она болтала с Фелисити каждый день на протяжении всей своей жизни. Ведь это была ее лучшая подруга. И единственная.
– Все монашки уже скончались, – ответила она. – Но физкультуру ведет Коннор Уитби. Помнишь такого?
– Коннор Уитби, – повторила Фелисити. – Тот унылый парень зловещего вида, с которым ты встречалась до нашего переезда в Мельбурн. Но мне казалось, он был бухгалтером.
– Он получил второе образование. Но разве у него был зловещий вид? – удивилась Тесс.
Ей он запомнился как вполне симпатичный. Это ведь ему нравились ее руки – внезапно вспомнила она. Как странно. Она думала о нем вчера вечером, а он вдруг взял и заново объявился в ее жизни.
– Да, зловещий, – уверенно подтвердила Фелисити. – Да еще он был жутко старым.
– На десять лет старше меня.
– Как бы там ни было, я помню, от него веяло жутью. А сейчас, готова поспорить, все стало еще хуже. В учителях физкультуры есть что-то отталкивающее – эти их спортивные костюмы, свистки и планшеты.
Рука Тесс крепче сжалась на трубке. Фелисити всегда отличалась самодовольством. Считала, будто знает все, превосходно разбирается в людях и что она искушенней и внимательней, чем Тесс.
– Значит, я так понимаю, в Коннора Уитби ты влюблена не была? – спросила она резко и ожесточенно. – Уилл стал первым, кто привлек твое внимание?
– Тесс…
– Не утруждайся, – оборвала ее Тесс.
Очередная волна гнева и боли подкатила к ее горлу. Она сглотнула. Как такое вообще возможно? Она любила их обоих. Так сильно любила!
– Что-нибудь еще?
– Ты вряд ли позволишь мне пожелать Лиаму доброй ночи? – уточнила Фелисити тихим, кротким голосом, который совершенно ей не шел.
– Нет, – отрезала Тесс. – И вообще он уже спит.
Лиам еще не спал. Она совсем недавно проходила мимо его комнаты (бывшего отцовского кабинета) и видела, что он лежит в постели и играет в «Нинтендо».
– Пожалуйста, передай ему от меня привет, – с дрожью в голосе попросила Фелисити, как будто храбро делала все возможное в трудных, не зависящих от нее обстоятельствах.
Лиам обожал Фелисити. Специально для нее он приберегал особый суховатый смешок.