– Не надо делать из меня идиота! – горячился муж, играя с трехлетним ребенком в конструктор.
Я стояла рядом, на подхвате. Показывала, какую деталь в какое место впихивать. Мне казалось, что я делаю это максимально корректно. Вася гладил папу по ноге и подсказывал папе:
– Нет, мама велела вот сюда, видишь, как на картинке нарисовано.
В какой-то момент мы с Васей ушли на кухню обедать, а муж так и остался сидеть на ковре, обложившись инструкцией для детей возрастной категории три года плюс.
– Вот держи! – Муж зашел на кухню, когда я мыла посуду, а Вася доедал фрукты. Он торжественно отдал сыну кораблик, собранный из четырех частей.
– Ой, Вася, смотри, какой папа собрал кораблик! – заахала я.
Вася взял кораблик, кораблик развалился.
* * *
Муж сказал, что если я еще хоть раз куплю ребенку конструктор, то он за себя не отвечает. Произошло это после того, как мы перешли на следующий возрастной уровень – от пяти лет и старше.
Пришли гости с девочкой и принесли конструктор-машинку. Через час рыдающие дети были усажены смотреть мультики, а два папы – уважаемые сорокалетние мужчины с высшим гуманитарным образованием, стоя на карачках, под руководством мамы девочки с техническим образованием собирали машинку. Мама девочки на правах профильного специалиста руководила.
– Так, кузов. Леня, эта деталь крепится к этой, – говорила мама девочки своему мужу. – Нет, с другой стороны. Ой, прости, я не туда посмотрела. Это, по всей видимости, колесо.
– Дай сюда, – не выдержал папа девочки. – Сами разберемся.
Мама девочки обиделась и ушла пить вино.
Она все-таки не успокоилась. Мужчины совместными усилиями дошли до рисунка номер три в инструкции и сделали перерыв на коньяк. Техническая мама тем временем быстренько приладила к заготовке колеса, оставшиеся детали спрятала в коробку и вручила машинку детям. Мой сын заподозрил неладное, сверился с картинкой и опять зарыдал. На его рев из комнаты пришли папы и сказали, что мама девочки все испортила. Им совсем чуть-чуть оставалось, а теперь ничего не исправишь. Умная девочка предложила полечить собранное ее мамой транспортное средство. Они обклеили монстра лейкопластырем и отправили в автосервис – под кровать.
Ситуация накалилась, когда приехавшие бабушка с дедушкой привезли Васе конструктор без возрастной маркировки – вертолет. То, что будет скандал, я поняла, когда увидела, что цвет деталек на картинке не совпадает с цветом деталек в наборе. К тому же деталек в коробке было насыпано щедро. Даже слишком.
– Маш, иди сюда, – позвал муж. Я скрылась на кухне под предлогом варки супа. – Ты понимаешь, эта красная штучка, которая на картинке серая, вообще никуда не влезает. Пожалуйста, скажи своей маме, чтобы она больше не привозила конструкторы, которые невозможно собрать.
– Маш, иди сюда! – крикнул муж еще через пять минут. Он лежал на полу детской, тупо уставившись в две книжечки – инструкции по сборке. – Надо позвонить в представительство фирмы. Они что, издеваются? Вот смотри. Эта инструкция первая, а эта – исправленная. Они не так нарисовали, и здесь показан правильный вариант. Я сорок минут собирал по первой инструкции, а теперь нужно все сломать и начать заново.
Ребенок, без надежды увидеть когда-нибудь вертолет, тихо рисовал, сидя за столиком.
– Маш, иди сюда, – муж уже взял на полтона выше, – здесь должна быть такая палочка с тремя дырочками, а здесь нарисована с четырьмя. Но у нас ее нет. Надо найти.
Я долго искала палочку с четырьмя дырочками. Муж на ней, как оказалось, все это время лежал.
– Маш, иди сюда! – звучало угрожающе. – Осторожно, у меня тут по схеме все разложено. Не путай мне тут ничего. Я тебе говорил, что конструкторы нельзя покупать? Почему меня никто никогда не слушает? Я что – пустое место в этом доме? На мои слова что – всем наплевать?
– Что случилось?
– Вот эта фиговина не влезает. Она больше, чем дырка.
Я втиснула фиговину и ушла доваривать суп.
– Маш, иди сюда!
«Все, конец», – подумала я.
– Собирай сама! – Муж стал рвать детальки, разбирая вертолет, и бросаться ими в коробку. – Я – технический идиот. У меня не развита мелкая моторика. Так и передай своей маме.
Больше мы конструкторы не покупаем. Мы теперь для ребенка журналы покупаем.
Дело в том, что мой муж собирает по букинистическим магазинам старые издания. «Веселые картинки» 70-х годов, журналы «Чудак» и «Смехач» конца 20-х годов с карикатурами Ефимова и Ротова и рассказами Катаева, Ильфа и Петрова, «Огонек» 50-х годов с обложками не хуже «Нью-Йоркера». Я не то чтобы не разделяю его страсть, хотя от старых подшивок уже не закрывается шкаф и мне это, понятное дело, мешает. Дело не в этом. Мне страшно брать чужую книгу в руки.
В букинистическом магазине журналы появляются сразу целыми подшивками. Как будто кто-то переезжал, делил имущество, разводился, хоронил родителей, вот и пришлось шкаф разбирать.
Раньше все ненужные книги стопочками выкладывались на подоконник в холле подъезда или швырялись рядом с мусорным баком. У нас на подоконнике в разные годы лежали тома Ленина, брошюры с материалами пленумов ЦК КПСС, книга по домоводству с картинками, изображающими, как нужно расставлять мебель в комнате, и справочник юнната.
А сейчас ненужные книги относятся в букинистический отдел книжного магазина. Зачем выбрасывать, когда можно продать? Наверное, это правильно. Но и в магазине детские журналы свалены в кучу. Муж выбирает профессионально – по составу редакции, авторам, художникам, историческим обстоятельствам, году, затертости обложки…
А я не могу. Мне становится душно и хочется выйти на воздух.
Вот журнал «Веселые картинки» с детскими каракулями: ребенок начал аккуратно раскрашивать картинку и бросил – линии стали залезать за контур. Устал, надоело или обедать позвали. Карандашная штриховка не утратила со временем цвет. А может, ребенок его слюнявил, чтобы было поярче? И язык у него был красного цвета.
Иногда в журналах остаются чужие вещи. Промокашка, какая раньше была в тетрадках. На промокашке печатными буквами признание: «Мама я нибуду тибя абижать. Твой сын Гена». Отдал Гена письмо маме или забыл?
На другом номере «Картинок» сохранился тетрадный листок в клетку. Сверху аккуратно выведено: «Домашняя работа», а чуть ниже: «Математику учить не буду, потому что она…» Кто «она»? Математичка? Журнал когда-то принадлежал Пете из первого «А» – мальчик подписал номер.
У нас хранится журнал с настоящей кляксой. Чернильной. Вася не знал, что такое клякса. Увидел пятно в форме осьминога и спросил. Я объяснила про перья на деревянной палочке и чернильницы-непроливайки. Он теперь не хочет писать ручкой.