Book.

Он спросит вас: «Что я могу сделать для тебя, парень? По­проси же, потребуй что-нибудь одно, но прямо сейчас. Что же это? НУ?? Говори! НЕМЕДЛЕННО! Или я отправляю тебя пря­миком в пекло...»

И что же ты скажешь, братуха? Какой ответ ты дашь ВСЕ­МОГУЩЕМУ БОГУ, когда получишь этот последний шанс? И запомни — он будет судить тебя по ответу твоему. Будет СУДИТЬ тебя! И если ты промямлишь что-то лажовое, то поплатишься за это. Будешь жрать дерьмо и сдохнешь.

(Длинная пауза, заполненная всхлипываниями, невнятным бормотанием и скрипом отодвигаемых стульев...)

ОКЕЙ! ОКЕЙ, братец, расслабься, тебе повезло. Ничего не бойся, я с тобой и скажу тебе правильный ответ. Аллилуйя! Ты спасен.

ОТВЕТ, КОТОРЫЙ ТЫ ДАШЬ ВСЕМОГУЩЕМУ БОГУ, КОГДА ОН ПРИДЕТ СУДИТЬ ТЕБЯ ТАКОВ: да, да, да, ваша честь. Просто вы не спрашивали раньше... Что мне нужно, так это же совершенно ясно - НОВЕХОНЬКАЯ И КРУТАЯ ТАКАЯ ПИШУЩАЯ МАШИНКА, МОДЕЛЬ 22 IBM «КРАСНЫЙ МАГНУМ СЕЛЕКТРИК», прямо как вот эта. ПРЯМО КАК МОЯ... Именно так и говорите в этот величественный момент высшей справедливости.

* * *

Помоги мне, Господи, кажется я снова смотрю фильмы с участием Гейл Палмер. Это пагубная привычка, которую я при­обрел однажды несколько лет назад, когда мне предстояло явиться в суд. Это весьма затруднительный момент для любого соображающего человека. Ты вдруг оказываешься перед лицом конца света — того света, который ты знал прежде. Вот и я по­нимал, что стою перед главной Развилкой — останусь ли свобод­ным, как речная выдра, или сгину, как глупый молодой шмель, запутавшийся в паутине государственной судебной системы. Третьего не дано. Выбора нет. Пан или пропал.

Таких магических моментов не так уж много в жизни — крас­ные точки на карте цвета морской волны — и я дорожу ими. Это высшие точки моей жизни, мгновения, когда я полностью Вклю­чаюсь, и чувствую себя как снежный леопард, дерущийся не на жизнь, а на смерть у своего логова.

Э-эх. Кончай размазывать сопли, Док. Не нагружай народ своим пьяным пафосом хилбилли. Шутки закончилась. На этот раз они придут за твоим сердцем, так что веди себя соответствующе. На вершине горы мы все — снежные леопарды.

* * *

Что же, давайте теперь вернемся назад к Свидетельнице, которая явилась ко мне домой тем памятным вечером и едва не засадила меня в тюрьму.

За версту становилось ясно, что она — отработанный продукт, исторгнутый из недр секс-индустрии — бизнеса, который я обозревал некогда как журналист, имевший несчастье привлечь ее внимание.

В 1985-м году в Сан-Франциско я искал приключений себе на задницу, подрядившись написать для Playboy статью о «феминистской порнографии».Никто толком не соображал, что это та­кое, но я заверил людей в журнале, что такое явление несомненно существует, и они заказали мне материал. Феминистское порно — это всего лишь семейное порно, снятое в расчете на уже сложившиеся пары.

Это был совершенно новый жанр, и я впервые услышал о нем, когда обозревал съезд Демократической партии здесь же, в Сан-Франциско, в 1984-м году. Итак, я познакомился с девуш­ками, снимавшимися в этих фильмах. Выразимся так, они меня усыновили. Большинство из них являлись как минимум бисексуалками, и мне нравилось проводить с ними время. Многие из них стали потом звездами народившегося жанра кинематогра­фа. Джульет Андерсон, позже известная как Тетя Пег — одна из них, другая — Вероника Харт, которая по-прежнему трудится в порноиндустрии и преуспевает.

Теперь мы приступаем к сложной части нашего повествования.

Я хорошо разбираюсь в ситуациях вроде той, о которой соби­раюсь вам поведать, знаю, какими странными они порой стано­вятся. Я ведь провел в брюхе этого зверя куда больше времени, чем готов признать, тем паче на бумаге. Мне никогда не прихо­дило в голову рассказывать подобные истории на публике или даже кому-нибудь наедине. Ну, может быть, только иногда, без­лунными ночами, когда я чувствую себя одиноким, сентимен­тальным, находит элегическое настроение, и я думаю только о драках, влагалищах или фобиях, прямо как наш старый друг из Арканзаса.

Впрочем, как раз сегодня такая ночка и намечается, так что чего уж там?

* * *

Я никогда даже не слышал о Гейл Палмер. Совершенно в ней, короче, не нуждался, но в один прекрасный день я получил от неё письмо, где говорилось, что я облажался и совершенно не в теме.

В свое время я написал, что новая феминистская порногра­фия уверенно берет верх над старой; она написала в ответ, что я ничего не понимаю в секс-бизнесе, но она могла бы объяснить, что да как. А я-то плевать на самом деле хотел.

Я получил еще несколько писем от нее, в том числе одну при­мечательную открытку (которую мой защитник позже предъя­вил в суде в качестве вещдока), густо исписанную похотливыми непристойностями. Надпись на лицевой стороне открытки гла­сила: «Секс — это грязный бизнес». Открыв ее, вы читали: «Но кто-то же должен им заниматься». Оставшуюся площадь она мелко-мелко исписала от руки — речь шла о всех тех развлечени­ях, которым мы могли бы предаться, совсем как пара обезьянок в жару, а также заверениями в том, что только она расскажет мне всю правду о порнобизнесе.

Она прислала также пачку вырезок из газет и пару фильмов. В одном из них она появлялась в костюме Евы, скачущей через скакалку на крыше высотного офисного здания, обозревая сверху вроде бы Лонг Бич Харбор. Подпрыгивая, она напевала песенку, где повторялся следующий припев:

Порно справа, порно слева

А я - порнокоролева

Думаешь, это смешно?

Все равно, тащи бабло!

Тошнотворно. Может, она, но ее мнению, и в самом деле быала очень сексуальной штучкой, совершенно неотразимой, но мне этот номер совсем не понравился.

Вскоре я получил от нее еще одно письмо, в котором говори­лось, что в феврале она приедет в город, остановится в гостини­це Стоунбридж Инн, и там бы она хотела встретиться со мною. Ее предложение звучало не менее откровенно, чем все предыду­щие. В то время вокруг меня крутилось достаточно девчонок, за­нятых в порнухе. Многие наверняка заметили, что я здорово по­мог некоторым из них — Бэмби и Джо Энн, тем, кто работал в «О'Фаррелле». Меня там все любили — как никак народный Ночной Менеджер.

Я как-то не особо задумывался о грядущем визите Гейл Палмер. Но Дебора, мой мажордом, внесла его в наш рабочий ка­лендарь, в смысле, отметила дату карандашом — наверное, она считала, что мне тут недостаточно весело приходится. Может, именно так дела и обстояли, но Гейл Палмер вряд ли могла по­править ситуацию — меня совсем не привлекали такие крупные мясистые шалавы и истории их жизни.

* * *

Однажды вечером, когда как раз сражались баскетболь­ные команды Сикаруз и Джорджтауна, Тим Чарльз, мой ста­рый друг, яро болевший за Джорджтаун, зашел посмотреть игру и заодно починить мой макинтошевский усилитель. На задней стене усилителя находились два внешних предохра­нителя, и я каким-то образом знал или, скорее, чувствовал, что внутри находится еще один предохранитель, чему Тим не мог поверить. Он был настолько уверен в собственной правоте, что разобрал усилитель на полу в кухне на состав­ные части, как какие-то дешевые наручные часы. У нас так­же тусовался Симмс Лакетт, внук великого конфедератского адмирала Рафаэля Симмса — он вообще торчал у нас все время.