На рассвете адвокат позвонил мне из «Ботхаус-Холла», дома на берегу озера Мерсед, и сказал, что столкнулся с трагической ситуацией. Ему требовалась моя помощь. Пожилой китаец, один из его самых состоятельных и влиятельных клиентов, всю ночь пытается покончить жизнь самоубийством.
В последнюю минуту адвокату удалось остановить старика. В непроглядном тумане старый китаец отплывал от берега на маленькой лодке. К шее у него были привязаны железные бруски. После тяжелой борьбы китаец сдался, потом немного успокоился и согласился зайти в помещение, чтобы выпить последнюю чашку горячего кофе.
Я сказал, что приеду немедленно.
— Там недалеко от вас площадка для гольфа, где я всегда играю. Я захвачу свои клюшки.
— Ты с ума сошел? — закричал мой адвокат. — У меня тут такой ужас, а ты собираешься играть в гольф? Безумие!.. Кроме того, туман такой густой, что даже озера не видно.
— Ничего страшного, — сказал я. — Я купил новую железную — первый номер — и хочу опробовать ее перед тем, как рискну использовать при всем народе.
— Железная, первый номер? — сказал он. — Боже! Избавься от нее. Даже Иисус не может хорошо играть железным первым номером.
Потом адвокат рассказал, что старый китаец начал думать о самоубийстве уже несколько месяцев назад — после того, как Служба иммиграции и натурализации приняла решение депортировать его в Малайзию, откуда он приехал около 30 лет назад.
Китайца арестовали за рыбную ловлю без лицензии, когда он учил двух своих внуков забрасывать спиннинг на озере. Незначительное нарушение, штраф за которое составляет около девяти долларов, но, когда инспектор отправил его имя в большой компьютер, выяснилось, что старик живет в стране нелегально.
У него не было документов, подтверждающих американское гражданство, поэтому ему дали тринадцать дней, чтобы выехать из страны — несмотря на протесты всей азиатской общины. Хозяин сети цветочных магазинов и старейшина большой китайской семьи, он пользовался всеобщей любовью и уважением. У него было девять детей и двенадцать внуков. Его семья имела большое влияние в китайском квартале с 1933 года.
Когда я добрался до «Ботхаус-Холла», они сидели в темном углу зала, уставившись на озеро. Атмосфера была накаленной, оба пили джин. Заведение еще не открылось, но старый китаец хорошо знал тайваньскую семью, которая арендовала здание. Здесь он прятался уже три недели, с тех пор, как забрал свой залог и официально стал беглецом.
Его искали федералы. Его вышлют, как только попадет к ним в лапы. Ситуация была безвыходной, хотя мой адвокат отчаянно пытался помочь. Но даже он говорил, что надежды почти нет.
Старик ударил по столу и крикнул:
— Почему Малайзия? Меня там убьют, как только я туда попаду! Семья моей матери была полностью уничтожена за сотрудничество с японцами.
Я положил руку ему на плечо.
— Я вас понимаю, — сказал я. — Это ужасно. Малайзия превратилась в одну из самых жестоких стран в мире. На днях я разговаривал с одним парнем из Гонконга, он сказал, что двух его друзей из Австралии чуть не повесили за незначительное нарушение закона о наркотиках.
— Повесили? — застонал он. — Вы имеете в виду виселицу?
— В Куала-Лумпуре часто вешают, — сказал я. — В последнее время там жуткие порядки. У вас нет ни единого шанса. Люди в черных капюшонах схватят вас в ту же минуту, как вы сойдете с самолета.
— О Боже! — закричал он. — Это правда. Они прикончат меня, как больного зверя.
Китаец вскочил и схватил металлический гарпун, висевший на стене, позади бара, однако прежде чем он успел ударить себя, мой адвокат обхватил его за плечи.
— Не делай этого, Бенчжи! — сказал он с некоторым раздражением. — Все не так плохо. Может быть, нам еще удастся переправить тебя в Гонконг.
Тут в комнату с громким криком ворвалась китаянка. Она обняла старика и прижалась к его груди.
— Не дай им убить себя, папа! — вопила она. — Не дай им себя повесить!
Старик старался успокоить женщину, которая, судя по всему, была его дочерью, но сам явно оставался угнетен.
— Уходи, — пробурчал он. — Все кончено. Нас всех перебьют, одного за другим. Они истребят всю семью, всех твоих скулящих щенков.
Он безумно захохотал и снова схватил гарпун. Женщина быстро убежала, а мы опять набросились на старика. Он сопротивлялся пару секунд, потом осел на пол и начал бормотать по-китайски. Неприятное зрелище — особенно ранним утром и в густом тумане — и, честно говоря, я больше не хотел участвовать в этой истории.
— Давай позавтракаем, — сказал я своему адвокату. — На холме, рядом с площадкой для гольфа, мы можем взять по порции отличной кровяной колбасы.
Некоторое время адвокат рассматривал высокий деревянный потолок, потом медленно кивнул и сказал:
— Конечно. Перекусим, а потом сделаем пару ударов по мячу твоей новой железной клюшкой.
— Что нам мешает? — сказал я. — Все эти преступники-иностранцы создали нам достаточно проблем. Пусть теперь имеют дело со своими соотечественниками.
Мой адвокат резко встал и пошел по холлу в сторону платного телефона. Старик горько рыдал. Но его проблемы не имели к нам отношения. Он был виновен. Это было как-то связано с рыбой. Ему следовало побеспокоиться о том, чтобы документы были в порядке.
По дороге на автостоянку мой адвокат остановился и шепотом перекинулся несколькими словами с дочерью старика. Она улыбнулась и сказала, что все в порядке. Она еще встретится с нами.
Когда мы отъезжали, я увидел, как к двери «Ботхаус-Хол-ла» подъехал черный микроавтобус. Из него выскочили четыре человека в зеленых комбинезонах и лихо ворвались в дверь.
— Кто это? — спросил я.
— Ла-Мигра [62] , — сказал адвокат. — У меня не было выбора.
Он мрачно покачал головой.
— Не волнуйся, — проворчал он. — Они разберутся с этой свиньей. Нам больше не придется о нем беспокоиться.
Мы ехали по дороге, ведущей к площадке для гольфа. Последние клочья тумана растворялись в прозрачном воздухе, поднималось солнце. Теперь нас интересовал только гольф. Воскресное утро в парке было прекрасным.
23 июня 1986 года
На прошлой неделе внимание американского секс-бизнеса было обращено к Голливуду. Там, в роскошном зеркальном отеле с видом на студию «Universal», магнаты секс-индустрии собрались на десятый ежегодный фестиваль эротического кино. Они приехали с обоих побережий, чтобы отдать дань уважения лучшим из лучших в своих рядах.
Гости прибывали без лишнего шума и селились в пентхаусах блестящего отеля «Шератон-премьер» со своими женами или даже детьми. Многие регистрировались под чужими именами или под корпоративным прикрытием. Случайный человек принял бы их за акционеров корпорации «Крайслер». Мужчины щеголяли в вечерних костюмах, а женщины были одеты в шелковые платья.