Платформа Джо Эдвардса была «против застройщиков», а не против старожилов и фермеров. Слушая последних, трудно было понять, как они могут оспаривать нашу программу – разве только они взаправду боялись, что с победой Эдвардса утратят возможность продать землю тому, кто больше предложит. Они говорили, Эдвардс внедрит всякие ужасы, вроде зонирования и защиты экологии, которые разрушат их старый добрый образ жизни. Покупай дешево, продавай этично. Свободное предпринимательство во всей красе. Но те немногие, кто давал себе труд с ними спорить, вскоре обнаруживали, что их ностальгические разговоры о «старых добрых днях» и «традициях этой мирной долины» – лишь неуклюжее прикрытие для страхов перед «новоприбывшими/социалистами».
Кампанией Эдвардса мы хотя бы положили конец глупой сентиментальной чепухе о «любящих свою землю старожилах».
Выйдя из здания «Элкс-клаб», я на минуту остановился на Эймен-стрит посмотреть на горы вокруг городка. На Смагглер к северу уже лег снег, и на склоне Белл, за Литтл-Нелл, лыжни казались смутными белыми линиями. Там – модные платные трассы, ждущие Рождества и роя толстосумов-лыжников, приносящих Аспену его благосостояние: 8 долларов – чтобы покататься с этих холмов, 150 – за хорошие лыжи, 120 – за «правильные» ботинки, 65 – за свитер от «Мэгги», 75 – за парку на гагачьем пуху. И еще 200 – за палки, перчатки, очки, шапочку, носки. И еще 70 долларов – за лыжные штаны…
М-да. Лыжная индустрия – большой бизнес. А «вокруг лыж» – еще больший: 90 долларов в день за апартаменты в «Аспен-Альпс», 25 долларов с человека за обед с вином в «Парагоне». И не забудьте про «Бейтс-флоутерс» (официальные кроссовки олимпийской сборной США – самое худшее, хлипкое дерьмо, какое только можно себе представить, за 30 долларов пара).
Все вместе получается в среднем 500 долларов в неделю на одного типичного болвана, который покупает и снаряжение, и стиль по Playboy. Умножьте сто долларов в день на столько-то лыжных дней, зафиксированных в сезон 1969/70 года Аспенской лыжной корпорацией, и получите умопомрачительный доход – для деревеньки в Скалистых горах с постоянным населением чуть больше двух тысяч человек.
И это только половина истории, другая – ежегодные 30-35 % роста доходов на всех денежных фронтах. Такова (во всяком случае, до экономических эскапад Никсона) золотая жила, конца которой не видно. За последние десять лет Аспен стал подиумом и денежным центром золотой лихорадки, на которой становились миллионерами. После Второй мировой войны немцы стеклись сюда из Австрии и Швейцарии (твердя, мол, нет, мы не из Германии), чтобы стать сотрудниками зачаточных тогда неврологических курортов и спортивных центров, которые по популярности вскоре побьют гольф и боулинг. Сейчас, когда горные лыжи прочно вошли в сознание Америки, те немцы-проходимцы превратились в респектабельных бюргеров. Им принадлежат рестораны, отели, спортивные магазины и, главное, большие участки земли в окрестностях Аспена.
* * *
После отчаянной, с трюками и клоунадой кампании мы проиграли всего в шесть (6) голосов из тысячи двухсот. На самом деле мы проиграли на один (1) голос, просто пять из наших отсутствующих бюллетеней не поспели вовремя – в основном потому, что были посланы по почте (например, в Мексику, Непал или Гватемалу) за пять ней до выборов.
Мы едва не получили контроль над городом, и это важнейшее отличие нашей акции в Аспене от, скажем, кампании Нормана Мейлера в Нью-Йорке, которая была обречена с самого начала. На тот момент мы не знали прецедентов своей кампании, и даже сейчас по спокойному размышлению на ум приходит лишь одна подобная попытка, когда Боб Шир выставил свою кандидатуру на выборах 66-го года в конгресс США от Беркли-Окленд и, постаравшись потеснить либерала Джеффри Коэлена, проиграл на какие-то два процента. В остальном даже самые радикальные вылазки в предвыборную политику были театральными, заранее обреченными эскападами в стиле Мейлера-Бреслина.
Та же существенная разница очевидна уже в 70-м с его россыпью попыток захватить различные шерифские вотчины. Стью Альберт, выступая от Беркли с платформой неохиппи, набрал 65 000 голосов, но вопрос о его победе даже не рассматривался. Другим заметным исключением стал Дэвид Пирс, тридцатилетний юрист, которого в 1964 г. и впрямь выбрали мэром калифорнийского города Ричмонд (население 100 000 с гаком). Пирс собрал огромное число голосов в негритянском гетто, главным образом благодаря своему образу жизни и обещанию покончить со «Стандарт Ойл». Он занимал свой пост, по сути управлял городом, три года, но в 1967 г. внезапно все бросил, чтобы перебраться в монастырь в Непале. Сейчас он в Турции, но собирается в Аспен, а отсюда двинет в Калифорнию, где намеревается баллотироваться в губернаторы.
Еще одним был Оскар Акоста, кандидат от «Браун пауэр» на должность шерифа округа Лос-Анджелес, который собрал 110 000 голосов из порядка двух миллионов.
Тем временем в Лоуренсе, штат Канзас, Джордж Кимболл (министр обороны от местной партии «Белых пантер») уже выиграл на предварительных выборах демократов, – был единственным кандидатом, но предполагает, что всеобщие выборы проиграет как минимум десять к одному.
Учитывая, сколько людей явилось голосовать за Эдвардса, я решил махнуть рукой на собственные клятвы и баллотироваться в шерифы. Когда Кимболл и Акоста недавно приезжали в Аспен, они были изумлены, поняв, что я действительно считаю, что могу выиграть. Предварительный опрос показал, что я сильно обогнал демократа, в настоящий момент занимающего этот пост, и лишь чуть отстаю от претендующего на него республиканца.
Суть в том, что в результате кампании Эдвардса политическая ситуация в Аспене настолько нестабильна, что победить сейчас способен любой кандидат от фриков.
Впрочем, мне пришлось бы очень потрудиться – и в ходе кампании развивать поистине мерзкие идеи, – чтобы набрать меньше 30 % голосов на трехсторонних выборах. И любой кандидат от андеграунда, который взаправду хотел бы победить, мог бы с самого начала рассчитывать на рабочее ядро в эдак сорок процентов электората, тогда его шансы на победу будут зависеть исключительно от инерции ответного удара, точнее, от того, насколько откровенные страх и отвращение вызовет его кандидатура у бюргеров, так долго контролировавших местных кандидатов.
Шанс на победу может повиснуть тяжелым жерновом на шее любого политического кандидата, который в душе, вероятно, предпочел бы растратить свои силы на череду диких нападок на все, что дорого избирателям. В этом методе явно чувствуется эхо фильма «Чудотворец»: сперва надо создать невероятный психологический лабиринт, потом затащить в него избирателей, а дальше обрушивать на них горы тарабарщины и безжалостно шокировать. Таков был метод Мейлера, принесший ему пятьдесят пять тысяч в городе с десятимиллионным населением. Но на самом деле это скорее разновидность мщения, чем избирательная политика. Она достаточно эффективна как в Аспене, так и где-либо еще, но как политическая стратегия чревата серией катастрофических провалов.
Как бы то ни было, подход «Чудотворца» – одна сторона «новой политики». Стратегия не слишком действенная, зато очень забавная, – если не считать ее обратной стороны, какая проявилась во время президентской кампании Джина Маккарти и Бобби Кеннеди в 1968-м. В обоих случаях признанные кандидаты заявляли о своем переходе к некоему новому и более молодежному мышлению (или политической реальности), которое настроит их на одну волну с более новым, молодым и непривычным электоратом, до того считавшим их обоих никчемными.