– Поэтому, даже если проиграете, если потеряете всех делегатов, то не измените правило – «победитель забирает все»? -не унимался Кронкайт.
– Господи милосердный, конечно, нет. Я бы только другим настроение испортил, верно?
На первый взгляд, у Макговерна сейчас все под контролем. Менее чем за сутки до оглашения результатов по Нью-Йорку распорядитель делегатов Рик Стирнс объявил, что Джордж перевалил рубеж. Блицкриг в Нью-Йорке стал решающей битвой, позволившей ему перевалить рубеж в тысячу триста пятьдесят голосов и оставившей лишь малые шансы любому, кто решил и дальше всерьез пытаться «остановить движение Маговерна» в Майами. Ось Хамфри-Маски отчаянно старалась собрать коалицию из твердолобых вроде Уилбура Миллса, Джорджа Мини и мэра Дейли в надежде остановить Магковерна до отметки в тысячу четыреста голосов, но на выходные после Нью-Йорка Джордж собрал еще пятьдесят или около того из непервичных совещаний лидеров партии штата, и к воскресенью 25 июня ему не хватало лишь ста голосов до тысячи пятисот девяти, которые решили бы исход первого голосования.
На тот момент число официально «нейтральных» делегатов все еще колебалось около четырехсот пятидесяти, но уже начались мелкие перебежки к Макговерну, и остальные занервничали. Нейтральным делегатом избираешься для того, чтобы поехать на съезд и торговать своим голосом. Идеология тут ни при чем.
Если ты, например, юрист из Сен-Луиса и исхитрился, чтобы тебя избрали нейтральным делегатом от Миссури, то спешишь в Майами и ищешь, с кем бы заключить сделку. Долго ждать не придется, потому что у любого кандидата имеются десятки приватных посредников, которые прочесывают бары отелей и хватают за пуговицу нейтральных делегатов, чтобы выяснить, чего бы они хотели.
Если твоя цена – пожизненное назначение судьей выездного суда США, твоя единственная надежда – заключить сделку с кандидатом, который так близко к магической цифре одна тысяча пятьсот девять, что уже не в состоянии функционировать из-за неконтролируемого слюноотделения. Если он застрял на тысяча четырехстах, с назначением тебе, скорее всего, не повезет. Но если он уже дошел до тысячи четыреста девяноста девяти, то без заминки предложит тебе первое же освободившееся место в Верховном суде. А если сумеешь поймать его на пике в тысячу пятьсот пять или около того, из него можно выжать почти все что угодно.
Иногда игра становится жестокой. Никто не рискнет давить на других, если у самого рыльце в пушку. Нельзя иметь абсолютно никаких скелетов в шкафу, никаких тайных пороков. Ведь если твой голос важен, а цена высока, посредник досконально проверил тебя еще до того, как предложил выпить. Если два года назад ты подкупил клерка дорожной службы, чтобы он похоронил протокол дорожного патруля о том, что тебя задержали за вождение в пьяном виде, посредник может вдруг положить перед тобой фотографию повестки, которую ты считал сожженной. Если такое случилось, тебе конец. Твоя цена падает до нуля, и ты больше не нейтральный делегат.
Есть несколько других вариантов: подстроенная авария; мешки из пергамина, которые горничная нашла в твоем номере; арест на улице псевдокопами по обвинению в изнасиловании девочки-подростка, которой ты в глаза не видел.
Иногда можно наткнуться на нечто поистине стильное, например, вот такое. В понедельник, в первый день съезда, ты, честолюбивый молодой юрист из Сент-Луиса без скелетов в шкафу и тайных пороков, сидишь себе у бассейна в «Плейбой-плаза», напитываешься солнышком и джин-тоником, когда вдруг тебя окликают по имени. Подняв взгляд, ты видишь улыбающегося пухловатого парня лет тридцати пяти, который идет к тебе, протягивая для пожатия руку.
– Привет, Вирджил, – говорит он. – Я Дж. Д. Скуэйн. Я работаю на сенатора Бильбо, и нам бы очень хотелось рассчитывать на твой голос. Как насчет него?
Ты улыбаешься, но молчишь, ждешь, что еще скажет Скуэйн: ему же надо как-то спросить про твою цену.
Но Скуэйн смотрит на море, щурится на что-то у горизонта, потом вдруг поворачивается и начинает очень быстро трепать про то, как ему всегда хотелось быть навигатором на Миссури, но вмешалась политика…
– А теперь нам надо добыть эти последние несколько голосов, черт побери!
Ты снова улыбаешься, тебе невтерпеж, когда же он перейдет к делу. Но Скуэйн вдруг окликает кого-то по ту сторону бассейна, а тебе говорит:
– Слушай, Вирджил, мне правда чертовски жаль, но надо бежать. Вон тот парень должен мне перегнать новый «Дженсен интерсептер». – С усмешкой он протягивает тебе руку, а потом: – Слушай, может, попозже поговорим? Ты в каком номере?
– В девятнадцать ноль девять. Он кивает.
– Как насчет обеда в семь? Ты свободен?
– Конечно.
– Чудесно. Можем прокатиться на моем «Дженсене» до Палм-Бич. Мой любимый городишко.
– И мой тоже. Я много про него слышал. Он кивает.
– Я провел там несколько дней в конце прошлого февраля. Основательно поистратились, штук двадцать пять спустили.
Господи! «Дженсен интерсептер», двадцать пять тысяч долларов! Скуэйн явно крут.
– Увидимся в семь. – Он поворачивается уходить.
В дверь стучат в две минуты восьмого, но вместо Скуэйна на пороге красавица с серебристыми волосами, которая говорит что Дж. Д. послал ее за тобой.
– У него деловой обед с сенатором, он подъедет к нам позднее в «Краб-хаус».
– Замечательно, замечательно… Выпьем? Она кивает.
– Конечно, но не здесь. Поедем в Северный Майами и захватим мою подругу. Но давай покурим на дорожку.
– Господи! Да это сигара!
– Ага! – смеется она. – И от нее мы оба чуток забалдеем!
* * *
Несколько часов спустя, половина пятого утра. Мокрый до нитки, ты впадаешь в вестибюль, молишь о помощи: ни бумажника, ни денег, ни документов. Руки в крови, ботинок всего один, в номер тебя волокут два носильщика…
На следующий день завтрак в полдень, подташнивает в кофейне, ждешь, когда придут деньги, посланные женой через «Уэстерн Юнион» из Сент-Луиса. Воспоминания о вчерашней ночи обрывочные.
– Эй, привет, Вирджил.
Дж. Д. Скуэйн все еще улыбается.
– Где ты был вчера, Вирджил? Я пришел минута в минуту, а тебя нет.
– Меня обокрали… твоя подружка.
– Вот как? Какая жалость. Мне так хотелось заполучить твой никчемный голосок.
– Никчемный? Подожди-ка… Та девка, которую ты прислал. Мы же поехали куда-то с тобой встречаться.
– Глупости! Ты меня обманул, Вирджил! Не будь мы в одной команде, я бы тебя прижал.
Прилив гнева, мучительное уханье в голове.
– Пошел ты, Скуэйн! Я ни в чьей команде! Хочешь мой голос, так знаешь, как его получить, и чертова девка-наркоманка ничем тебе не поможет.
Скуэйн улыбается до ушей.
– Скажи мне, Вирджил, а что ты хочешь за свой голос? Место в федеральном суде?