Из новой торговой палаты Сан-Хуана приходил поток таких заявлений и воззваний, рядом с которым бледнели и казались пессимистичными даже брошюрки Свидетелей Иеговы, — плотная масса длиннющих показушных словоизлияний, где возвещалось об одной победе за другой в крестовом походе за Большими Деньгами. А вдобавок ко всему этому — нескончаемая череда частных вечеринок для заезжих знаменитостей. Здесь также ни один слабоумный техасец не был гостем слишком незначительным для кутежа в его честь.
На все эти мероприятия я обычно отправлялся вместе с Салой. При виде его фотоаппарата гости размягчались до полужидкого состояния. Некоторые вели себя как дрессированные свиньи, другие просто толпились вокруг как бараны — и все ожидали, когда же наконец «человек из газеты» нажмет на свою волшебную кнопочку и вознаградит их широкое гостеприимство.
Мы старались прибыть пораньше, и, пока Сала сгонял всех в стадо для нескольких бессмысленных снимков, которые обычно даже не проявлялись, я тырил столько бутылок рому, сколько мог унести. Если там оказывался бармен, я говорил ему, что мне нужно немного спиртного для прессы. Если он протестовал, я все равно забирал, сколько хотел. Вне зависимости от того, какой именно общественный проступок я совершал, я знал, что никто все равно не пожалуется.
Затем, забросив по пути бутылки в квартиру, мы отправлялись к Элу. Бутылки мы обычно составляли па пустую книжную полку, и порой их там оказывалось порядка двадцати-тридцати. В удачную неделю мы попадали на три вечеринки и имели в среднем бутылки три-четыре за каждые полчаса мучительной социализации. Славно было располагать запасом рома, который никогда не кончался, но очень скоро я уже не мог выдерживать на каждой вечеринке дольше нескольких минут, и от этого пришлось отказаться.
В одну из суббот в конце марта, когда туристский сезон почти закончился и торговцы собирались с духом перед удушливым и неприбыльным летом, Сала получил задание отправиться в Фахардо, на восточную оконечность острова, и сделать там несколько фотографий нового отеля, что возводился на холме с видом на залив. Лоттерман думал, что «Ньюс» сможет выдать радостную ноту, если укажет, что в следующем сезоне дела пойдут еще лучше.
Я решил сопровождать его в этой поездке. С тех самых пор, как я прибыл в Сан-Хуан, мне хотелось выбраться куда-нибудь дальше по острову, но без машины это было невозможно. До сих пор мишенью самой дальней моей вылазки был домик Йемона, милях в двадцати от Сан-Хуана, а Фахардо располагался вдвое дальше в том же направлении. Мы решили запастись ромом и заехать к Йемону на обратном пути, надеясь попасть туда в тот самый момент, когда он пригребет от рифа с пухлым мешком омаров.
— Теперь он, наверное, здорово их ловить насобачился, — предположил я. — Один бог знает, на чем они там живут, — надо полагать, у них строгая диета из кур и омаров.
— Еще чего, — отозвался Сала. — Куры безумно дороги.
Я рассмеялся.
— Только не там. Йемон их из подводного ружья лупит.
— Боже милостивый! — воскликнул Сала. — Тут же вудуистская страна! Его как пить дать прикончат!
Я пожал плечами. Мне с самого начала представлялось, что Йемона рано или поздно прикончат — кто-то один или какая-нибудь безликая толпа. Невесть почему, но это казалось неизбежным. В свое время я был таким же. Я хотел всего, хотел очень быстро — и никакое препятствие не было достаточно серьезным, чтобы меня отвадить. С тех пор я усвоил, что некоторые вещи на самом деле больше, чем кажутся на расстоянии, и теперь я уже не был уверен, что именно я должен получить или даже что я действительно заслужил. Я не гордился тем, что это усвоил, но никогда не сомневался, что знать это стоило. Йемон либо усвоит то же самое, либо его непременно угрохают.
Вот что я втолковывал себе в те жаркие дни в Сан-Хуане, когда мне было тридцать лет, когда рубашка липла к сырой спине и я чувствовал себя на большом и одиноком перевале — когда позади, на подъеме, оставались годы упрямства, а все остальное лежало на спуске. В те зловещие дни мой фаталистический взгляд на Йемона был не столько убеждением, сколько необходимостью, ибо надели я его хоть малейшим оптимизмом мне пришлось бы признать массу печальных вещей про самого себя.
После часовой поездки под жарким солнцем мы добрались до Фахардо и немедленно остановились выпить у первого же попавшегося бара. Затем мы проехали вверх по холму в предместьях городка и оказались на месте, где Сала битый час топтался со своим фотоаппаратом, выискивая всевозможные ракурсы. Вис зависимости от того, какое презрение он испытывал к своему заданию, Сала всегда оставался невольным педантом. Ему казалось, что он, как «единственный профи на острове», должен сохранять определенную репутацию.
Когда Сала закончил, мы купили две бутылки рома и поехали назад к той развилке, откуда дорога должна была привести нас прямиком к пляжному домику Йемона. Дорога эта была заасфальтирована до самой Ривер-ат-Лойсы, где два аборигена управляли паромом. Они запросили доллар за машину, затем шестами перетолкали нас на другую сторону, не сказав за все это время ни единого слова. Стоя под солнцем у машины и глядя на воду, я чувствовал себя паломником, переправляющимся через Ганг, пока паромщики налегали на шесты и толкали нас к пальмовой рощице на другом берегу. Мы ударились о причал, и аборигены пришвартовали паром к столбу, пока Сала выводил машину на твердую почву.
Добираясь до жилища Йемона, нам пришлось одолеть еще пять миль по песчаной дороге. Сала всю дорогу матерился и клялся, что повернул бы назад, если бы там его не ограбили еще на один доллар за обратную переправу через реку. Небольшая машинка с трудом продвигалась и подпрыгивала на ухабах, и я думал, что она вот-вот развалится. Однажды мы миновали стайку голых ребятишек, которые, стоя у дороги, увлеченно швырялись камнями в собаку. Сала остановился и сделал несколько снимков.
— Черт возьми, — пробормотал он. — Нет, ты только посмотри на этих мелких ублюдков! Нам очень посчастливится, если мы выберемся отсюда живыми.
Добравшись наконец до домика Йемона, мы обнаружили его в патио, все в тех же черных трусах. Из выброшенных на берег кусков древесины он мастерил книжную полку. Все жилище теперь смотрелось симпатичней; часть патио была накрыта тентом из пальмовой листвы, а под тентом стояли два брезентовых шезлонга, судя по виду, явно уворованные из лучшего пляжного клуба.
— Слушай, приятель, — спросил я, — где ты такие оторвал?
— Цыгане притащили, — ответил он. — По пять долларов за штуку. Надо полагать, они их в городе стырили.
— А где Шено? — поинтересовался Сала.
Йемон указал на пляж.
— Наверное, вон у того бревна загорает. Она тут шоу для аборигенов устраивает — они от нее в восторге.
Сала достал из машины ром и ведерко со льдом. Йемон радостно улыбнулся и вылил лед в бачок у двери.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Эта бедность меня с ума сводит — мы даже льда себе позволить не можем.