…Не пытался переделать. Воспринимал меня таким, каким я и был. Шаловливым, мягкосердечным, язвительным. Обходился без замечаний. Одного взгляда достаточно. Моментально усмирялся. Превращался в послушного зайчонка. Он был слишком мудрым, чтобы тратить время на шлепки, замечания. Когда я поступал опрометчиво, он усаживал меня на колени, заводил очередную историю-сказку. С поучительным подтекстом. Я внимательно слушал, краснея. «Деда, больше не буду так». Незамедлительный результат. И действительно, отныне «так» поступать не хотелось. Он гладил по макушке, показывал пальцем на порхающего в небе голубя со словами: «Постарайся быть таким же свободным…»
…Джалал-деде, [90] мой дедушка по папиной линии. Седая бородка, печальные глаза, ямочка на подбородке. Татуировка на плече — русалка с длинной косой. Шалости армейской поры. Восхищался Демирелем. [91] Уважал политические принципы. «Один из лучших президентов. Больше думал о народе, чем о себе. Вижу в нем силу великого Ататюрка». Ежегодно 29 октября собирал нас на праздничный ужин. День провозглашения Турции Республикой. «Этот день 1923 года в турецкой истории самый знаменательный…» Жил вдали от Турции, не забывая о корнях. «Судьба — как ветер. Заносит то в одну степь, то в другую. Скучаю по родине… Сынок, тоску реально побороть, если помнить о ней. Человек ко всему привыкает». Джалал-деде не читал Достоевского, Бальзака, Твена. Не был интеллектуальным, начитанным. В нем бурлила житейская мудрость, которую не вычитаешь откуда-либо. Бесценные знания. Многое передал мне. Многое передать не успел. Многое я не успел впитать в силу возраста…
…Сторонился религии. Чтил Аллаха, уважал мнение окружающих. Оберегал личное пространство. Обустроив сыновей, погрузились с женой в отдельный ото всех мир. «Теперь настало время нам пожить для себя». На девятом году обретенной свободы бабушка скончалась. Не проснулась утром. Инфаркт. «Успокаивает мысль, что умерла без мучений. Спокойно… Без нее тяжело. Не могу смириться. Она ушла, забрав с собою мою жизнь». В глазах дедушки потухло пламя надежды. Не отвечал на телефонные звонки. Почти не спал. Основную часть времени посвящал деревьям в саду. Лучшие собеседники. Выслушивали, кивали листьями, ничего не требуя взамен. Целыми днями ухаживал за садом. Очищал от сорняков, удобрял, прививал деревья, укутывал с приходом зимы. Покой дедушки сторожила приблудная рыжая кошка. Точила когти на стволах деревьев, бегала за бабочками, лежала на запылившемся гамаке. Увлеченно разгоняла мух пушистым хвостом. Оставалось неизвестным, откуда появилась во дворе рыжая красавица. Однажды дедушка обмолвился, что кошка поцарапалась в калитку на 40-й день после бабушкиной кончины…
…Не влезал в личное пространство Джа-лала-деде. Находились на одной территории, одновременно существуя в разных измерениях. Я не спрашивал, пока он сам не скажет. Два раза в день чаевничали на веранде. Семейная традиция. Дымящийся самовар, ореховое варенье, кунжутовая халва, поношенная красно-белая скатерть. Перед тем как сделать первый глоток, вдыхал пар свежезаваренного чая. С заваркой смешивал сушеный чабрец. Аромат необыкновенный. «Сынок, человеческая жизнь как кардиограмма. То спад, то подъем. Важно с достоинством принять падения… С твоей бабушкой прожили вместе десятки лет. Работали, не покладая рук, чтобы поставить мальчиков на ноги. Мы оба были без высшего образования. Хотели, чтобы сыновья стали дипломированными специалистами… Без нее нет желания жить дальше. Для кого? Для чего? Мечтали умереть вместе… Стараюсь взять себя в руки. Пережить падение. Не знаю, ради чего. Какой-то отголосок надежды…»
…Готовил варенье из собранного урожая. Я складывал банки в прохладном погребе. Чаще варенье варилось из плодов черной шелковицы. Часть заготовок дедуля отдавал в детский дом. Часть раздавал родственникам. На Востоке варенье из шелковицы «драгоценный дар». Лучшее средство при малокровии. «Раньше чертовой химией не лечились. Отец с детства страдал от малокровия. Лечился тутом. [92] Прожил до 86 лет».
…Никого не подпускал к себе близко. Из внуков — исключительно меня. Не объяснял причину. Сам догадывался. Доверял. Он мог часами просиживать под кронами хурмового дерева, чистить табачную трубку, слушая шелест листьев. Гордился своими деревьями. Некогда жалкие саженцы на глазах взрослели, приобретали могучие стволы. «Когда умру, попрошу сыновей срубить деревья в саду. Не могу на кого-либо положиться. Никто за ними не будет ухаживать, как я. Замучают засухой, оборвут ветви. Вы, дети столицы, не будете возиться с обычными для вас деревьями… Лучше пусть умрут со мной». Когда Джалал-деде произносил эти слова, вскипал плачь деревьев. Боялись потерять покровителя. Боялись потерять жизнь.
…Три года назад звонил к нему из города души. Приглашал в Стамбул. Город, который ждал его. Пояснял в трубку, что приеду за ним. Оплачу расходы, обеспечу жильем. Отказался. Одно слово «уок»! [93] Больше ничего. В конце беседы добавил: «Как оставить их без присмотра?..»
…Умер два года назад. Нашли мертвым под тем самым хурмовым деревом. Такое впечатление, будто крепко заснул. По словам врачей, у старца замерло сердце. Кошка исчезла. Ничего о ней не напоминало. Синяя миска для корма у кухонной плиты пропала…
…Деревья срубили. Дом с землей продали. Желание дедушки. Новые хозяева снесли жилье… Иногда по ночам просыпаюсь в слезах. Плачь дедушкиных деревьев не оставляет в покое. Почему так? Смотрю на календарь. Сегодня день смерти Джалала…
(..Лучезарный день счастья. Такие дни в календаре обведены оранжевыми кругами…)
…По центральным стамбульским улицам разливается цитрусовый сироп восторга. Пузырится. Стены окрестных домов зарастают марципановой коркой. На стеклах окон замирают крошечные леденцы в форме снежинок. С ясного неба сыпется подслащенная кокосовая стружка. Оседает на волнистых темных кудрях прохожих. Бродячие кошки превращаются в благоухающих див. Дворняги излечиваются от болячек, получая по мясной вырезке. Одинокие обретают любовь, плачущие смеются, болеющие выздоравливают… Лучезарный день счастья. Такие дни в календаре города души обведены оранжевыми кругами…
Двадцать третий день апреля для турков сказочный. Он значим для тех, кто верит в сказки. Верит в силу добра, преодолевающего зло. По религиозному разряду 23 апреля — безгрешный день. Ведь это День детей в Турции. «Что может быть чище сердца ребенка? На нем нет пятен греха, налета злости, трещин зависти. Дети — как родниковая вода. Живительная, кристальная, благословенная Аллахом…» В Турции День детей отмечают больше восьмидесяти лет. Наследие «отца империи» Ататюрка. «Будущее нации закладывается в детстве». Великие слова, вписанные в историю великой страны. По завещанию Ататюрка, на чочук байрамы [94] взрослые должны на время поступиться своим авторитетом. Угождать детям, делая их счастливее, Ататюрк говорил, что нет плохих детей, есть плохие родители. «Her bir çocuğumuz — Turkiyemizin gelecegidir!» [95] … В Турции в День детей никто не работает. Родители посвящены детям. Дети посвящены беззаботному миру собственного счастья. 23 апреля в Стамбуле плачущий ребенок — нонсенс. Детские улыбки наполняют дыхание людей молекулами счастья. Настроение праздничного города пропитывает с ног до головы. Непроизвольно вливает в многомиллионный поток счастья…