…Перестала извиняться перед гордостью. Еще в тот день, когда поняла, что любовь дополняется чем угодно, кроме гордости. «Нет, она не помеха. Она… она… ну как таблетка от головной боли. Избавляет от мучительного спазма, но при этом сотрясает печень». Невзлюбила гордость за категоричность: в нее сложно вплести согласие. «Она прорастает не из сердца, а из разума. Сорняк, который невозможно вырвать из земли… Отравитель безудержности чувств».
У Мирумир с гордостью старые счеты. Когда-то из-за нее ушла оттуда, откуда уходить не хотела. «От многого отступилась. Многое отрубила. Я ненавижу гордость за то, что по ее велению ушла от любви… Конечно, со временем остыла. Простила чертовку, отлучив от разума. Теперь слушаю сердце. Говорят, большинство ошибок мы совершаем на поводу у соблазнов сердца. Наплевать. Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть». Мирумир сидит на подоконнике, забавно раскорячив ноги. Красит ногти лаком черничного цвета. Въедливый запах. Разбросанные по полу ватные закладки. Тлеющая в пепельнице-ракушке сигарета. Всегда красит ногти после секса. Одна из ее женских привычек.
Я лежу на кровати, положив под голову сложенное одеяло вместо подушки. Оно чуть влажное – пропитано потом нашей страсти. Наблюдаю за ней, сосредоточенно наносящей лак на мизинец левой ноги и одновременно рассказывающей о себе. Мирумир медленно расцветает передо мной. Чем больше узнаю, тем больше влюбляюсь.
«Когда заглянула в твои глаза, мое сердце очнулось после клинической смерти. Я серьезно, Светусвет. Конечно, могла попрощаться с тобой, так и не познакомившись. Гордость, паршивка, так и советовала. А я, назло ей, взяла и ответно улыбнулась тебе. Помнишь? Такой идиотской улыбкой… Ты – моя самая большая победа над гордостью». Отключаю мобильный, закидываю трубку в тумбочку. «Детка, слишком многое сваливаешь на нее. По-моему, гордость часто обвиняют те, кому не хватает смелости…»
Закручивает колпачок пузырька с лаком. Машет руками в воздухе – начался процесс сушки. Через минуту заливает дымящиеся окурки остатками колы. Стягивает волосы резинкой, снимает трусики, запрыгивает ко мне в постель. «…Может быть, я и самая трусливая трусиха в мире… Но я горжусь собой. Честно. Знаешь, за что? Мне хватило смелости полюбить тебя». Провожу руками по ее талии, слегка приподнимаю любимое тело, целую в ложбинку между грудей… За окном вечереет. Снова послышался дождь. Дождливая весна к жаркому лету?..
* * *
…На часах 3:41. Нахожу Мирумир на балконе. Светло-розовая пижама бледным пятном выделяется на фоне ночи. Разбушевавшийся ветер сдул звезды с неба. От шума беспокойных волн Босфора закладывает уши. Она держится за перила – щурится под шквалом. Порывисто затягивается сигаретой, чтобы та не потухла. На ближайшие два дня синоптики наслали прохладно-ветреную погоду. Услышав пессимистичный метеопрогноз, я расстроился, она – обрадовалась. «Соскучилась по ветру. В Москву он не так часто является… Знаешь, с ветром интересно болтать. Рассказывает увлекательные истории самых дальних стран. Кто знает, может, и нашу love story поведает отчаявшимся на другом конце земли…»
Говорит, что услышать ветер можно ночью. Когда город затихает. «Ветер распахивает душу, лишь оставаясь наедине с тобой. Без свидетелей. Хранитель слишком больших тайн…» Уже вторую ночь выходит по ночам на балкон, чтобы поприветствовать ветер. Прислушивается к его дыханию, прикасается подушечками пальцев к волнистым потокам. Мирумир давно дружит с ветром. «Когда я была маленькой, помню, мечтала путешествовать по миру на крыльях ветра. Захотелось в какую-либо страну, ухватился за краешек его плаща, и он легко доставит туда…»
Сейчас Мирумир ждет ветер с другой целью. «Выветривает боль. Не веришь? Это действительно так. Вдыхаю ветер и чувствую, как он, собрав из нутра темную гущу, вылетает наружу. Легчает. А думаешь, для чего я курю? Своего рода имитация ветра…» В душе любимой живут две мечты, связанные с ветром. «Мечтаю всегда быть рядом с ним… Когда-нибудь поселюсь в доме на набережной. Ветер с Босфора самый чувственный из существующих ветров… А еще мечтаю построить домик на побережье Ирландии. Там скорость ветра достигает 50 километров в час. Домик будет стоять на возвышающемся над морем утесе. Такой простенький, с белыми стенами, сланцевой крышей. И картин в нем вешать не буду. Виды из окон лучше любых картин…»
Подхожу ближе. Обнимаю ее. Замерзшую, хрупкую и такую свою. «Мечта о жилье у Босфора исполнена. Сейчас находимся в стенах этой мечты. Осталось дом в Ирландии построить. Надеюсь, у нас еще есть время?» Смеется. «Милый, у мечты нет срока годности». – «Отлично. Тогда давай спать, а о недвижимости в Ирландии подумает завтра. Идет?» – «Идет». Уходим с балкона, заперев стеклянную дверь, в которую нам на прощанье машет ветер с Босфора…
…Лежим на пурпурно-фиолетовом ковре из опавших цветков рододендрона. Мягкий настил с чуть сладковатым ароматом. Зачерпываем с земли соцветия, посыпаем ими друг друга, наполняясь природной нежностью. Разглядываем взлохмаченные облака на ясно-голубом небе. Застыли в причудливости контуров, вытянув за собой сизые хвосты. Складываем взглядами пазл из облаков, гадая, какой в итоге получится рисунок. В одном уверены – в нем будут все оттенки счастья…
Весеннее счастье иное на вкус. Меньше крема мимолетности, больше густых сливок вечности. И в пышном бисквите чувств много солнца. «Как тебе удалось разыскать в Стамбуле рододендроновые кустарники? Вроде здешнее лето для них слишком суровое…» Достаю из рюкзака холодный айсти. Протягиваю ей запотевшую бутылку. Сам наслаждаюсь «Эфесом». Пивная лавина заполняет пустой желудок. Скоро пойдем обедать в рыбный ресторанчик. «Неважно. Главное, мы здесь. Счастливы здесь и сейчас… Если бы вокруг не было людей, поверь, мы не облака считали бы, а занялись кое-чем более приятным…» Поперхнулась от накатившего смеха. Капли айсти стекают по подбородку. Пододвигаюсь ближе. Слизываю холодные разводы с теплой кожи. Целую в ямочки бледно-розовых щек. На ней нет косметики. Естественность невероятно привлекает. «Эй, вулкан темперамента, не забывайся, мы не дома…» Привстала, взяла влажную салфетку. Вытирает лицо. Затем мое тоже. «Восток, без сомнений, меняет меня… Раньше думала, что способна на секс не больше одного раза в день… С тобой я другая». – «Более страстная?» Снова ложится, вглядывается в небо. «Нет, более настоящая… Неудержимая в любви».
Срываю с куста соцветие, кладу на ее грудь. Награждает чувственным поцелуем, который турки называют dudaktan kalbe [13] . «…Знаешь, как у большинства женщин? До какого-то времени ждем мужчину, образ которого создаем в грезах. Затем, не дождавшись, начинаем лепить половинку из того, что имеем. А потом влюбляемся в то, что слепили. Связываем чувства в тугие узелки во имя личного счастья. Однако часто мнимая ложь так и остается ложью. А иногда, если повезет, оборачивается красивой правдой… Я никогда не пыталась слепить что-то. Доверялась судьбе. Ждала настоящего счастья. И наконец получила его. Получила, а теперь боюсь… потерять…» Легонько притягиваю Мирумир к себе. «А ты держись за меня крепче и не бойся… Договорились?» Перебирает пальцами мои волосы. «Договорились». Цветы с кустов продолжают осыпаться под ленивым ветерком. Зажмуриваем глаза, прислушиваясь к биению наших сердец…