- Но если оно необратимо, - вмешался в разговор один из присоединившихся к аудитории психологов, - как стало возможным излечение мистера Гордона?
- Ах, - проворковал Немур, - я сказал, что необратимо разрушение тканей, но не сам процесс. Многим ученым уже удавалось обратить его путем инъекций веществ, реагирующих с дефективными энзимами, меняя, так сказать, молекулярную бородку ключа. Этот принцип является основным и в нашей методике. Но сначала мы удаляем поврежденные участки мозга и заставляем пересаженную мозговую ткань синтезировать протеин с высокой скоростью…
- Минутку, профессор, - прервал я его на самой высокой ноте. - Что вы скажете о работе Рахаджамати на эту тему?
- Кого-кого? - непонимающе переспросил он.
- Рахаджамати. В ней он критикует теорию Таниды - концепцию изменения химической структуры блокирующих метаболизм энзимов.
Немур нахмурился:
- Где была переведена статья?
- Она еще не переведена. Я прочел ее в индийском журнале «Психопатология» несколько дней назад.
Немур оглядел присутствующих и сделал попытку отмахнуться от меня:
- Не стоит придавать этой статье слишком большого значения. Наши результаты говорят сами за себя.
- Но Танида сам предложил теорию блокирования блуждающего энзима путем рекомбинации, а теперь утверждает, что…
- Ну-ну, Чарли. То, что человек первым предложил теорию, отнюдь не означает, что последнее слово навсегда останется за ним, особенно в ее экспериментальном развитии. Думаю, все согласятся, что исследования, проведенные в США и Англии, далеко превосходят индийские и японские работы. У нас лучшие лаборатории и лучшее оборудование в мире.
- Но этим нельзя опровергнуть утверждения Рахаджамати, что…
- Сейчас не время углубляться в это. Я уверен, что этот вопрос подвергнется здесь детальному обсуждению.
Немур заговорил с каким-то старым знакомым и полностью отключился от меня. Потрясающе. Я отвел в сторонку Штрауса и засыпал его вопросами:
- Что скажешь? Ты всегда говорил, что это я слишком чувствителен для него. На что он так обиделся?
- Ты дал ему почувствовать свое превосходство, а он терпеть этого не может.
- Нет, серьезно. Скажи мне правду.
- Чарли, пора бы тебе перестать подозревать всех в желании посмеяться над тобой. Немур ничего не знает об этих статьях, потому что не читал их.
- Он что, не знает хинди и японского? Не может быть!
- Не у всех такие способности к языкам. как у тебя.
- Тогда как же он может отрицать выводы Рахаджамати, отмахиваться от сомнений Таниды в достоверности методов контроля? Он должен знать…
- Подожди, - задумчиво произнес Штраус. - Должно быть, это совсем недавние работы. Их еще не успели перевести.
- Ты хочешь сказать, что тоже не читал их?
Он пожал плечами:
- Лингвист из меня, пожалуй, даже похуже, чем из него. Правда, я уверен, что перед публикацией итоговой статьи Немур тщательно прочешет все журналы.
Я просто не знал, что сказать. Мысль о том, что оба они могут ничего не знать о революционных работах в своей области, ужаснула меня.
- Какие языки ты знаешь? - спросил я.
- Французский, немецкий, испанский, итальянский и немного шведский.
- А русский? Португальский? Китайский?
Тогда он напомнил мне, что является практикующим психиатром и нейрохирургом и не может уделять много времени изучению языков. Из древних он может читать только по-латыни и по-гречески. Никакого понятия о древних языках Востока.
Было видно, что Штраусу не терпится закончить дискуссию, но отпустить его просто так было выше моих сил. Интересно, что он вообще знает?
Физика: ничего глубже квантовой теории поля.
Геология: ничего о геоморфологии, стратиграфии и даже петрологии.
Математика: дифференциальное исчисление на примитивнейшем уровне и ничего о банаховых алгебрах и римановом пространстве.
Все это было только первыми каплями из обрушившегося на меня потока открытий.
Я не смог досидеть до конца так называемого дружеского ужина и ускользнул, чтобы побродить и обдумать услышанное. Притворщики - вот они кто. Оба. Как ловко изображали они из себя гениев! Обычные люди, работающие вслепую, но убедившие других в своей способности осветить тьму. Почему все врут? Ни один из тех, кого я знаю, не выдержал проверки временем.
Заворачивая за угол, я краем глаза увидел спешащего за мной Барта.
- Шпионишь? - спросил я, когда мы поравнялись. Он неестественно засмеялся.
- Экспонат А, звезда первой величины. Если тебя задавит сегодня один из этих моторизованных чикагских ковбоев или ограбят на Стейт-стрит, я себе этого не прощу.
Не хочу находиться под неусыпным надзором.
Он отвел взгляд и, глубоко засунув руки в карманы, зашагал рядом.
- Пойми, Чарли, старик ужасно волнуется. Симпозиум - кульминация его жизни. На карту поставлена репутация!
- Не знал я, что вы так близки, - поддел я его, вспомнив, как часто Барт жаловался на профессорскую узколобость и тиранию.
- Не так уж мы близки… Он отдал своей работе всю жизнь. Он не Фрейд, не Юнг, не Павлов и не Уотсон, но он занят важным делом, и я уважаю его за одержимость, за то, что он, обыкновенный человек, поставил перед собой задачу, решить которую под силу только гению. А гении сейчас в основном заняты тем, что делают бомбы…
- Хотел бы я видеть, как ты в глаза назовешь его «обыкновенным человеком».
- То, что он думает о себе, не имеет никакого значения. Да, Немур эгоист, ну и что? Чтобы взяться за такую работу, как раз и нужно быть эгоистом. Я вдоволь насмотрелся на немуров всех мастей и знаю, что под их величественной внешностью всегда прячутся страх и неуверенность в себе.
- А также лживость и мелочность, - добавил я. - Теперь я их раскусил. Я давно подозревал, что Немур - обманщик, он всегда чего-то боялся. А вот кто по-настоящему удивил меня, так это Штраус.
Барт помолчал и глубоко вздохнул. Я не видел его лица, но во вздохе слышалось раздражение.
- Ты не согласен со мной?
- Ты прошел длинный путь слишком быстро. Сейчас у тебя изумительный мозг, степень твоей разумности невозможно вычислить, а сумма накопленных знаний превосходит всякое воображение. Но ты однобок. Ты знаешь. Ты видишь. Но не понимаешь. В тебе нет терпимости. Ты именуешь ученых притворщиками, но разве кто-нибудь из них сказал, что он совершенен, что он - сверхчеловек? Нет, они - простые люди. Это ты - гений.
Уловив, что речь его весьма смахивает на проповедь, Барт умолк.
- Продолжай, что же ты?