– Да, хорошая девочка получилась. Она очень на тебя похожа.
– Да, я заметил, – улыбнулся Артем.
– Она и внутри твоя дочь. Она нравится людям. Ей передалось твое обаяние.
– Слушай, ты мне звони, если что. И если не что – тоже звони.
– Хорошо, – улыбнулась Леся. – Ты тоже звони. И запомни – ты не один.
– А давай как-нибудь втроем съездим на море? Ты, я и Катя. То есть вы поедете, а я к вам присоединюсь. Я же вам не очень помешаю?
– Ты все еще сдаешь свой дом?
– Уже нет. Не хочу больше. Это мой дом, я его строил для семьи, а превратил в гостиницу.
– А Анжела?
– Она уволилась. Не знаю, где она теперь. И с Димкой я поругался. Кстати, а почему ты с Анжелой перестала общаться? Ну, еще тогда? Вы вроде бы ладили…
– Катька стала называть ее мамой, – ответила Леся. – Мне показалось, что она ее больше любит, чем меня. Анжела даже меня к дочери перестала подпускать. Я испугалась, что она ее может забрать и увезти. Ерунда, конечно. Что уж вспоминать…
– Можно я задам личный вопрос? У тебя же был мужчина…
– Был…
– И что?
– И ничего. Я всех сравнивала с тобой. Так уж получилось, что похожего на тебя я не встретила.
– Перестань, – отмахнулся Артем. – Я не был хорошим мужем и отцом. Ты обязательно кого-нибудь встретишь. Ладно, я пойду. Спасибо тебе. И скажи, когда захочешь поехать на море.
– Обязательно…
* * *
– Так та женщина на пляже была Леся? – спросила Татьяна.
– Да, – ответил Артем.
– А я подумала…
– Я знаю, что ты подумала… А как твой муж? – спросил Артем.
– Это запрещенный вопрос, – ответила она его словами.
– Запрещенных вопросов не бывает, – улыбнулся он.
– Я развелась. Не из-за тебя, не думай.
– Я и не думаю.
– Знаешь, мне кажется, что, когда есть любовник или любовница, тогда не уйдешь, не решишься. А уйдешь скорее в никуда и ни к кому, потому что просто больше не можешь. Я развелась. Работаю. У меня есть Муся. Все хорошо.
– Так здорово, что ты приехала… Просто удивительно. Я чуть с ума не сошел, когда понял, что это ты, – проговорил Артем. – Муся так выросла, и ты изменилась. Совсем другая стала. Неужели прошло столько времени?
Татьяна улыбалась и молчала. Она провела пальцем по его шраму на животе.
Рано или поздно шрамы перестают гноиться, болеть и требовать перевязок. Они рубцуются, бледнеют, но никогда не исчезают бесследно. Хоть тонкая, в белую нитку полоска, но остается. Татьяна не сказала ему, что у нее на сердце остался точно такой же шрам, который напоминает о себе при глубоком вдохе, по вечерам или в такие моменты, как сейчас. И все четыре года она останавливала кровотечение, вычищала гной, сшивала края открытой раны, которые никак не хотели зарастать.
– Мы с Мусей уезжаем завтра, – сказала она.
– Я вернусь через неделю. Мы увидимся в Москве?..