Открыв дверь, он пригласил их в гостиную, окна которой выходили на реку. Мексиканский повар приготовил к этому времени вкусный ужин с жареным мясом и картофелем, подав все на изящной китайской посуде. В конце ужина Иосиф налил им отличного чая, привезенного из–за границы. Даже ножи, вилки и ложки были из серебра.

Во время обеда говорил в основном Иосиф. — Я думаю, что почти убедил своих домашних переехать ко мне из Нью–Йорка. Мама говорит, что она согласится только в том случае, если я женюсь.

Михаил на другом конце стола ухмыльнулся:

— Ты бы сказал ей, чтобы привезла тебе кого–нибудь для этой цели.

— Мне не пришлось. Она уже выбрала и упаковала девушку, и они готовы к переезду на Запад.

Ужин подходил к концу, Иосиф налил кофе. Двое мужчин сидели, обсуждая политику и религию. Ни один из них не соглашался с доводами другого, однако их разговор протекал на удивление мирно. Ангелочек задремала. Ей было все равно, станет Калифорния штатом или нет, ее не заботили проблемы захвата золотоносных земель горнодобывающими промышленными компаниями, ее не интересовало убеждение Иосифа в том, что Иисус был всего лишь пророком, а не Мессией, которого он ждет. Ее нисколько не трогало, что уровень реки поднимается во время дождя. И совсем не волновало, что новый плуг стоит семьдесят долларов, а лопата — целых триста.

— Своими разговорами мы совсем усыпили Ангелочка, — заметил Иосиф, добавляя дрова в огонь. Вторая спальня находится сразу за дверью. — Иосиф наблюдал за тем, как Михаил нежно берет свою жену на руки и уносит. Поболтав кофе в чашке, он одним глотком допил его. Он наблюдал за Ангелочком с того момента, когда заметил ее стоящей у печки. Она была одной из тех неописуемых красавиц, от одного взгляда на которых мужское сердце замирает, даже если приходится видеть ее довольно часто.

Когда Михаил вернулся и снова сел в кресло, Иосиф улыбнулся.

— Я никогда не забуду выражение твоего лица, когда ты увидел ее впервые. А когда мне сообщили, что ты на ней женился, я подумал было, что ты сошел с ума. — Порядочные мужчины часто попадают в ловушку, связываясь с падшей женщиной, поэтому он беспокоился за Михаила. Иосиф еще никогда не встречал более разных людей, чем эта пара. Святой и грешница. — Но ты выглядишь вроде бы нормально.

Михаил рассмеялся и взял со стола чашку.

— Ты думал, что я изменюсь?

— Я боялся, что она возьмет твое сердце и будет его топтать.

Улыбка Михаила померкла, исказившись болью.

— Она так и делает, — признался он, отставляя чашку.

— Она изменилась, — продолжал Иосиф. Она не светилась изнутри, как бывает у влюбленных женщин. В ее глазах не горела искорка, а щеки не пылали румянцем. Но все же что–то в ней изменилось. — Я не могу сказать точно. Но сейчас она не выглядит такой жесткой, как раньше.

— Она никогда и не была жесткой. Она притворялась. Иосиф не стал спорить, но он прекрасно помнил ту прекрасную «ночную бабочку», которая прогуливалась по Главной улице каждый понедельник, среду и пятницу. Он выходил и смотрел на нее, как и все остальные, околдованный ее бледной, совершенной красотой. Но она была каменной, словно мрамор. Михаил же просто видел ее глазами влюбленного человека, который любил ее гораздо сильнее, чем она того заслуживала. Но, возможно, именно любовь Михаила сейчас меняла ее. Бог знает, Ангелочку никогда бы не не встретить такого человека, как Михаил. Во всяком случае, не на своей работе. Он был для нее чем–то новым. Иосиф тихонько рассмеялся.

Михаил был чем–то новым и для него. Он был из числа людей, которые живут тем, во что верят, и не время от времени, но постоянно, и даже тогда, когда это совсем непросто. Михаил Осия был джентльменом, с нежным мягким сердцем, но при этом он совершенно не был слабым человеком. Он обладал невероятно сильной волей, и других таких людей Иосиф не знал. Он был словно праотец Ной. Или как тот пастух Давид, который стал царем. Михаил был человеком по сердцу Божьему.

Иосиф молился, чтобы Ангелочек не вырвала сердце Михаила и не оставила его растоптанным до конца жизни.

18

«Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними…»

Иисус Христос. Евангелие от Матфея 7:12

Утром следующего дня, загрузив повозку покупками, Михаил и Ангелочек отправились в обратный путь. Сделав остановку у магазина с семенами, Михаил купил все необходимое для весеннего сева. Потом он подъехал к небольшому зданию. Остановившись, он обошел повозку и помог Ангелочку спуститься. Только тогда, когда, подойдя к двери, она услышала пение, то поняла, что они идут в церковь. Она высвободила свою руку из его руки и отрицательно покачала головой.

— Ты иди, а я подожду здесь. Михаил улыбнулся.

— Попробуй. Ради меня. — Он опять взял ее за руку. Когда они вошли внутрь, ее сердце колотилось так сильно, что она боялась, как бы не задохнуться. Несколько человек повернулись и посмотрели на нее. Она чувствовала, как жар приливает к ее лицу, когда все больше и больше людей стали оборачиваться и рассматривать запоздалых посетителей. Михаил нашел для них свободные места.

Ангелочек сцепила руки на коленях и опустила голову. Что она делает в церкви? Женщина из их ряда наклонилась вперед и посмотрела на нее. Еще одна, сидевшая перед ними, обернулась и бросила взгляд через плечо. Церковь казалась переполненной женщинами — простыми, работящими, похожими на тех, которые поворачивались спиной к маме, когда она проходила мимо. Они бы и к ней повернулись спиной, если бы узнали, кто она такая.

Еще одна женщина в светло–серой шляпке рассматривала ее. У нее пересохло во рту. Они что, уже знают? Разве у нее все написано на лбу?

Проповедник смотрел прямо на нее, рассказывая о грехе и возмездии. Она покрылась потом и почувствовала, что ее бьет озноб. Ей стало дурно.

Вдруг все поднялись и запели. Она ни разу не слышала, как поет Михаил. У него оказался глубокий, хороший голос, он знал слова песен и не пользовался песенником, любезно предложенным соседом. Он был здесь как дома. Он верил всему, что здесь говорили и делали. Каждому слову. Она посмотрела вперед, в темные глаза проповедника. «Он все знает, так же, как тот священник, который говорил с мамой».

Ей нужно выйти! Когда все опять сядут, проповедник укажет пальцем прямо на нее и спросит, что она делает в церкви. В панике она начала пробираться вдоль ряда к проходу.

— Пропустите, пожалуйста, — говорила она, в ужасе спеша прочь. Теперь все смотрели на нее. Один мужчина широко улыбнулся ей, когда она проходила мимо него к черному входу. Она едва дышала. Выйдя на улицу и прислонившись спиной к повозке, она попыталась справиться с тошнотой.

— С тобой все нормально? — спросил Михаил, подойдя к ней.

Она не ожидала, что он пойдет за ней.

— Все отлично, — солгала она.

— Не могла бы ты просто посидеть рядом со мной? Она повернулась и посмотрела на него.