— Нет, милая. Кроме матери его, правда. Та умерла через несколько лет после того жребия. Я думаю, от переживаний своих. Думаю, с тех пор, как ушел он, дня не было, чтоб она по нем не плакала — о его судьбе несчастной. А что до остальных, отец его, братья и сестры, то не могли они смириться, что кто-то из их рода пожирателем грехов сделался. Стыдились они его, а потому в Кентукки ушли, и мы про них ничего с тех пор не слышали.
У меня на глазах выступили слезы, и, стараясь их скрыть, я наклонила голову. Казалось, чем больше я узнаю о пожирателе грехов, тем больше я ему сочувствую. Мне ведь хорошо известно, что такое стыд. Я также знаю, что такое потерять любовь тех, кто тебе дорог. На этого несчастного упал жребий, а на меня — мой собственный грех, который теперь пытается меня раздавить. Но уж если так, то пожиратель грехов в лучшем положении, чем я, потому что он знал свою судьбу и принял ее, а я борюсь со своей.
Только почему он с такой готовностью это принял и ушел жить один на эту далекую гору? — Мне надо найти его, миссис Элда.
— Знаю, детка, вот только что хорошего тебе от этого будет? Да и всем нам? Разве только бед нам еще прибавит.
— Но вы меня отговорить ни разу не пытались.
Она протянула руку и стала нежно гладить меня по голове. — Я б с тобой пошла, если б ноги эти мои старые могли меня хотя бы дальше луга пронести.
Я сжала ладонями ее старую узловатую руку. Ее кожа была тонкой и сухой, как осенний лист. Сквозь нее видны были выступавшие синие вены. — А как вы думаете, если он грехи мои на себя возьмет, моя мама сможет забыть?
Она не ответила. Я посмотрела на нее снизу вверх: по ее морщинистым щекам текли слезы.
— Нет, детка. Она никогда не забудет, но может она простит.
В ту ночь я не могла спать и выбралась из постели. Сидя на ступеньках дома, я смотрела на ночное небо, где сверкали звезды и светила полная луна. Ухала сова и трещали сверчки. Ветра совсем не было, и воздух освежал ночной прохладой. Я посмотрела туда, где внизу долины был человек Божий.
— Ты хочешь туда пойти? — спросила Лилибет, садясь рядом со мной.
— Да он спит, наверно.
— Нет. Ему так же тяжело, как и тебе, Катрина Энис.
— Откуда ты знаешь?
— Он не сделал то, для чего пришел сюда.
— А что это?
— Он тебе сам скажет, если ты ему позволишь.
— Я его боюсь.
— Ты не его боишься, Катрина Энис. Ты Бога боишься.
— А что, разве Его не надо бояться?
— Но ты же не можешь всегда от Него бегать.
— Ты это с кем говоришь, Кади? — раздался из-за моей спины голос Ивона. Я вскочила на ноги.
— Подвинься малость, — сказал он и сел на место Лилибет.
— Я просто думала.
— Поздно уже слишком, чтоб думать вслух.
— Ничего не могу поделать.
Он наклонился вперед и сжал руки между коленями. Потом он медленно осмотрел двор, крыльцо, и его взгляд остановился на мне. — Кади, ты это с Элен говорила?
— Нет.
— Точно?
— Точно.
— Он нахмурил брови, стараясь при лунном свете разглядеть мое лицо. — Ты до сих пор пожирателя грехов ищешь? — спросил он шепотом.
Я пожала плечами и отвернулась. Ложь на какое-то время может его успокоить, но все равно не убедит.
Он больше ничего не говорил и смотрел на долину.
Я первая прервала молчание:
— А ты не думал пойти послушать, что человек тот говорит?
— Я думал про то, но решил, что лучше оставить все как есть.
— Это потому что Кай сказал, чтоб все подальше от него держались?
Он повернул голову и грустно посмотрел на меня. Когда он отвернулся, я увидела, как на его щеке двигались мускулы. — Тебе ж сказали, как надо делать, Кади. Кай хочет нас защитить, только и всего!
— Ивон, но ведь тот человек от Бога!
— Это он так говорит. Это ж не значит, что так оно и есть.
Тогда я шепотом рассказала ему про гром и молнию. После моих слов его уверенность поколебалась.
— Ты думаешь, если б Кай это знал, он бы так не делал? — спросила я.
— Не знаю, Кади. Он против него настроен.
— Ивон, я думаю, тот человек не уйдет.
— Уйдет.
— А если нет?
— Умрет тогда.
От его слов у меня все внутри опустилось, мне стало страшно. Неужели они зайдут так далеко?
Ивон посмотрел на меня. Когда мы встретились глазами, он нахмурился. — До зимы ведь не так долго осталось. Он уйдет сам по себе. Снег заставит.
Он говорил не то, что думал, — я это понимала. Я представила себе, что будет с человеком Божьим, и съежилась от страха. — Надо тебе отговорить их так делать.
— Он пришел сюда людей будоражить и друг против друга настраивать. А Кай хочет, чтоб мы все вместе были. И это правильно, Кади. Ни у кого права нет приходить в наши горы и говорить нам, что думать и как жить. Ни у кого.
— Он в самом деле так делает?
— Кай говорит, что он пришел настроить сыновей против отцов, а отцов против сыновей, а мы этого не позволим. Кай прав. Наш обычай нас все время вместе держал.
— Но ведь он не делает ничего, только говорит.
— Вот именно. Но у него даже голос силу имеет, — сказал он твердо. — Ну, пошли. Он взял меня за руку и поднялся. — Пора тебе спать уже.
Я лежала без сна, слушала ночные звуки и думала о человеке Божьем. Ивон сказал правду. Голос этого странника был не просто громким. Его слова вонзались, как колючки, как шипы, которые кололи и причиняли боль. Ни одно его слово не забывалось.
Этой ночью я видела кошмарный сон. Мне приснились люди с факелами, которые окружили человека Божьего. Он не пытался отбиваться или убегать. «Как будто на разбойника вышли вы с ружьями и кольями, чтобы взять меня? Каждый день сидел я с вами у реки и учил вас. Почему вы не слушали слово Господне?» Кай ударил его в лицо. Из раны потекла кровь, а человек стоял, не двигаясь, и твердо смотрел на Брогана Кая. «Но теперь ваше время и власть тьмы».
Мужчины ругались и говорили проклятия, потом схватили его, стали бить, а потом бросили в реку безжизненное тело. Река тут же подхватила его и понесла через Ущелье… Когда он упал в водопад, я проснулась.
Было светло, но солнце еще не взошло. Папа уже встал. Я сбросила одеяло и выбежала из дома, решив, что надо искать человека Божьего. Его нигде не было видно, поэтому я побежала вниз по склону горы через лес, выбежала на луг, совершенно не думая, что делала. Мои легкие пылали, так я, что есть силы, мчалась по высокой траве. Из-под ног испугано вспархивали птички. На полном ходу я выскочила к реке. Задыхаясь и держась за болевшие бока, я спряталась за кустами и стала смотреть на другой берег.