— Йона, что ты хочешь? — спросила ее Блетсунг. Она стояла на крыльце, расправив плечи, с высоко поднятой головой, и с вызовом смотрела на Йону. — Что ты здесь делаешь?
— Ищу своего сына!
— Уже Броган приходил, искал его!
Наступило тяжелое молчание, после чего Йона язвительно сказала:
— Он ведь не только в этот раз здесь был, правда, Блетсунг Маклеод?
— У тебя всегда душа злая была, Йона. А язык и того хуже!
— Ты ведь знаешь, где мой сын, разве нет?
— А если б и знала, с чего бы это я такой, как ты, говорила?
— Он мой сын, а не твой. Ты б меня поняла, если б у тебя свои дети были.
— Да уж, ты и другие позаботились, чтоб у меня их не было, разве не так?
Они старались уколоть одна другую словами, вынося на свет старые обиды. Я слушала, пытаясь понять, что они имели в виду.
— Отойди от окна, — сказал мне Фэйган.
— Не мешай!
— Это Бог сделал, а не я, — сказала Йона Кай уже не так воинственно.
— Ну, а раз так, то ты под ноги себе не гляди, когда говоришь это, Йона. Смотри мне в глаза тогда уж. Бог это сделал? Ты уверена?
— Это не моих рук дело! — сердито крикнула женщина.
— А я разве говорила, что ты это сделала? То, что ты делала, так это людей потом против меня настраивала!
— Никогда я такого не делала!
— Делала, и ты хорошо про то знаешь! Ты и ложь твоя подлая! Никогда я не колдовала!
— Блетсунг, я не о прошлом говорить пришла.
— Может и так, но оно ведь все равно между нами стоит, не так разве, Йона? Как стена каменная… Ты ее построила! Броган ведь на тебе женился, разве нет? Ты получила, что хотела. Что ты мне еще мучений добавляешь?
— Я тебя ненавижу, Блетсунг Маклеод! Чтоб тебя дьявол забрал! Ненавижу тебя!
— Да уж, это я знаю.
Йона Кай расплакалась, лицо было злым от унижения. — Где мой сын, ты, ведьма? Где он?
Мне всегда казалось, что Йона Кай — спокойная и сдержанная, но сейчас она стояла здесь, исторгая слова, в которых было столько ненависти и зла, что, казалось, дом от них содрогался. Я посмотрела на Фэйгана: его лицо было бледным, как полотно, и выражало горький стыд.
Блетсунг стояла на крыльце, плотно закутавшись в шаль, с достоинством подняв голову. — Йона, ты не заслуживаешь такого сына, как Фэйган.
— А ты права не имеешь мне такое говорить!
— Имею или нет, а говорю, что думаю. Мать должна сына своего защищать.
— Не женское это дело против мужа своего идти. Ну да что ты понимаешь, у тебя ж мужа нету!
— Даже если муж злое делает? Какая ж ты жена и мать, ежели стоишь в стороне и спокойно смотришь, как муж твой грешит, а сын за то расплачивается? Вот что я тебе скажу, Йона. Я против ада самого стоять буду, чтоб Фэйгана защитить, а он мне даже не сын.
— Фэйган! Парень, ежели ты там, выходи!
Усталый и измученный Фэйган пошел к двери.
— Он в безопасности, Йона. Или тебе все равно? Он сейчас поправляется после тех побоев, что Броган ему учинил — из-за того, что Фэйган за человека у реки вступился. За человека Божьего. Ты не знала?
— Нечего ему было против отца своего идти! Не надобно было ему так делать! Если б отца послушался, ничего того не вышло бы! Говорили ему не ходить туда, а он пошел!
— Фэйган по правде поступил!
— Наш он! Он своей семье принадлежит!
— А что будет с ним, ежели он домой сейчас пойдет, интересно? Что, разве отец к нему по-другому относиться будет? Сын твой каждое слово в свое сердце принял, что тот человек у реки сказал. Он не пойдет по следам Кая. Он теперь Богу принадлежит!
— Я хочу, чтоб он домой шел!
— А зачем?
— Не твой он! Это мой сын! Я его здесь не оставлю!
— Вот она правда! Тебя после стольких лет все еще ревность гложет! Да такая ревность, что ты скорей готова свою же плоть и кровь под угрозу подставить, чем со мной оставлять?
— Фэйган! Иди сюда, мальчик! Иди к маме!
Фэйган грустно посмотрел на меня, потом покорно встал и открыл дверь. Превозмогая боль, он вышел и остановился в дверях, в сумраке крыльца. Я видела, что ему было больно не только от ран, ушибов и ссадин. У него еще и душа болела. И у меня тоже. У меня было так тяжело на сердце, что я вышла и встала рядом с ним. Он не знал, что я рядом, пока я не взяла его руку и не сжала в своей.
— Ты, девчонка! Отойди от него! — Лицо Йоны Кай покрылось красными пятнами. — Это все твоих рук дело! — Она кипела от злости, — я никогда не видела более искаженного, уродливого от ярости лица.
Она почти не смотрела на Фэйгана, но изливала свой гнев на меня и Блетсунг. Она во всем обвиняла нас, не оставляя ни капли вины себе. — Я знала, что он с тобой! Я знала! Да я как только домой приду, сейчас же скажу Брогану, как ты его сына от него прятала. Тогда он поймет, наконец, кто ты такая!
От ее угроз у меня холодок пробежал по спине — я вспомнила, что он сделал с тем человеком у реки. Сделает он то же и с нами? Было очевидно, что он не питает большой любви даже к собственному сыну.
Блетсунг сделала шаг вперед, ее лицо покраснело. — Скажи, скажи ему, Йона. Если ты не скажешь, то я сама ему скажу, когда он опять сюда придет.
Эти слова больно ударили Йону, и она снова заговорила:
— Пойдем, мальчик. Пойдем в твой родной дом.
Я сильнее сжала его руку. — Ты не обязан идти туда. Фэйган. Останься здесь с нами.
— Оставь меня, Кади. Я должен идти.
— Они тебя не любят. Они тебя не любят так, как мы! Скажи ему, Блетсунг.
— Он это знает, Кади.
— Пусти меня, я сказал!
Я прикусила губу и сделала, как он велел. Мне стало больно, и я прижалась к Блетсунг, обняв ее за талию. Она тоже обняла меня, прижимая к себе. — Ты можешь остаться, Фэйган, — сказала она прерывающимся голосом. — Можешь быть у меня, сколько захочешь.
— Мэм, она моя мать. Господь сказал слушаться. Я должен так делать. Я должен слушаться Бога, или грош мне цена. — Он сделал шаг вперед и оглянулся на нее. — Простите за все то зло, что она вам причинила. Мне так жаль…
Блетсунг протянула руку и погладила его по щеке.
— Отойди от нее! — закричала Йона своему сыну.
Фэйган вздрогнул от ее крика. Он отвернулся от нас и с трудом спустился по ступенькам, держась за перила. Йона Кай пошла ему навстречу, расправив плечи и с вызовом глядя на нас. Когда Фэйган спустился на землю, он выпрямился и отпустил перила. Подняв голову, он посмотрел на мать. Она остановилась, ее лицо ужасно побледнело. Руки сами потянулись ко рту. Фэйган пошел к ней, каждый шаг причинял ему сильную боль, а она просто стояла и смотрела на него, прижимая руки ко рту. Когда он остановился перед ней, она не могла сдвинуться с места.