— Я вовсе не спешу. — Энни отвела взгляд от окна и посмотрела на бабушку.
— Наверное, ты проголодалась? Печенья у меня нет, но я могу приготовить… — Что значит могу? Ей не с чем сделать бутерброды. Нет заготовки из тунца. Нет арахисового масла. — …Бутерброды с яйцом. Хочешь?
— Нет, я не голодна. Мне захотелось увидеть тебя и поговорить с тобой.
Лиота придвинулась на стуле к внучке.
— Как поживает твоя мать? — Глаза девушки блеснули, она потупила голову и вся напряглась. Лиота увидела, как Энни сцепила на столе руки. Что-то тут не так. — Уж не заболела ли Эйлинора?
— Нет, бабушка Лиота. У мамы все замечательно. Только…
Она снова посмотрела в окно, и Лиота заметила блеснувшие в ее глазах слезы.
О, Боже. Что-то снова случилось. Разве это не обычное дело?
Лиота ждала, по-прежнему не зная, почему Энни пришла к ней. Ведь ее никогда не включали в узкий семейный круг. Почему же теперь?
— Мы не очень ладим с мамой, — призналась Энни, прервав затянувшуюся паузу.
Лиота почувствовала, как много боли скрывалось в этих словах. Но разве она станет расспрашивать? Что если вдруг задаст нелепый вопрос и внучка уйдет? Ей захотелось утешить Энни, но какие сказать слова, чтобы они не были истолкованы неверно? Все пройдет, все переменится? Не всегда так происходит. Между ней и Эйлинорой ничего не меняется.
— Ты хотела поговорить об этом? — осторожно спросила Лиота.
В голубых глазах Энни было столько тревоги, столько боли, что сердце Лиоты невольно сжалось.
О, Эйлинора, что ты сотворила с нашей маленькой Энни?
— Мама говорит, что я похожа на тебя.
— Вот оно как, — с чувством глубокого сожаления протянула Лиота, и Энни покраснела. У бедной девочки был такой смущенный и расстроенный вид, что Лиота пожалела о сорвавшемся с ее языка восклицании. Она же знает, как Эйлинора к ней относится. А вот почему, трудно понять.
— Почему она так сказала?
— Я решила поступить в художественную школу в Сан-Франциско и поэтому не поехала учиться в Уэллсли, — не поднимая глаз, проговорила Энни, глядя на свои сцепленные пальцы.
— И как твои успехи?
Она подняла голову и тихо вздохнула.
— Мама сказала, что, будь у меня настоящий талант, она послала бы меня учиться в Париж.
Лиота не услышала ни горечи, ни обиды в голосе внучки, повторившей оценку своей матери.
О, Эйлинора — и судья, и эксперт в одном лице.
— А сама ты как думаешь, Энни? — спросила до глубины души возмущенная Лиота.
— Может, мои картины не так хороши, как мне кажется. — Энни печально улыбнулась. — Но мне нравится рисовать.
— В какой технике ты работаешь?
— Я много всего перепробовала. Не знаю, что получается у меня лучше, если вообще получается. В старших классах занималась графикой, правда, всего два года. Из-за скромного бюджета школа была вынуждена выбрать более приоритетные направления, чем занятия искусством.
— И чему ты будешь учиться теперь?
— Я записалась на курс истории искусства и на композицию. Еще я хочу научиться писать акварельными и акриловыми красками. Может, со временем пойму, на чем мне остановиться.
— Ты знаешь, в этом нет ничего удивительного. Одна из твоих родственниц была профессиональным художником.
— Правда? Я и не знала.
А знала ли Эйлинора? Лиота даже не помнила, говорила ли она дочери о давно умерших родственниках.
— Она приходится тебе пра-пратетушкой. По моей линии. Некоторые работы тетушки Джойс, которая умерла еще до того, как родилась твоя мать, перешли ко мне по наследству после смерти моей матери. Возможно, они сохранились до сих пор. Вот только я забыла, куда положила папку с ее рисунками. Тетушка Джойс рисовала модели женской одежды, занималась дизайном бытовой и фермерской техники, что приносило неплохие доходы. Если не ошибаюсь, она придумала даже несколько поздравительных открыток.
— Я бы с удовольствием взглянула на ее работы.
— Надо подумать, смогу ли я найти их.
Много лет она не вспоминала об этих работах. Где же они быть? В ее сундучке для приданого? Или в одной из коробок на чердаке? Как она заберется туда, чтобы отыскать их?
Чайник засвистел, и Лиота выключила газ. Залила кипятком пакетики чая и снова поставила чайник на плиту.
— Ты любишь крепкий чай?
— Любой, какой ты заваришь, — вежливо ответила Энни.
Лиота несколько раз вынимала и опускала пакетики, пока вода не приобрела густой янтарный цвет.
— С сахаром?
— Можно без.
Старается не утруждать людей. У Лиоты появилось ощущение, что Энни любит чай с сахаром, но не хочет доставлять лишнего беспокойства. Чашки на блюдцах слегка дребезжали, пока она ставила одну перед Энни, а другую прямо на свою газету с кроссвордом. Она достала из шкафчика синюю фарфоровую сахарницу и наполнила ее, после чего придвинула поближе к Энни. Затем выдвинула ящик стола, извлекла оттуда ложку и тоже положила на стол. Сливки предложить она не могла за отсутствием таковых. Да и молока у нее тоже не оказалось. Нужно опять идти в магазин.
Когда тот молоденький студент собирался прийти? Как, бишь, его имя? Корбан? Да, так. Корбан Солсек. Надо полагать, он появится в среду. Придет ли? Не слишком-то ласково она его приняла. Заносчивый жалкий невежа. Какой сегодня день? Может, позвонить той милой женщине, Декер, и попросить прислать кого-нибудь еще?
— Чай ароматный, бабушка, — отметила Энни. — Спасибо.
Лиота села за стол с внучкой и улыбнулась про себя, увидев, как Энни добавила две полные ложки сахарного песку в свою чашку. Одно из двух — либо она сладкоежка, либо не любит вкус чая. Лиота решила, что в следующий раз купит в магазине баночку растворимого кофе тех дорогих сортов, которые рекламируют по телевизору Что-нибудь особенное. И не забудет купить все необходимое для приготовления домашнего печенья. Когда в следующий раз внучка придет в гости, она угостит ее вкусненьким.
Конечно, при условии, что будет этот следующий раз.
Лиоту охватило беспокойство. Они еще толком не поговорили, и она думала лишь о том, как мало времени, должно быть, осталось до ухода Энни и сумеет ли она за это время поближе узнать внучку. У нее появилось предчувствие, что с уходом этой девушки исчезнет все самое важное из ее жизни.
О, Господи. Помоги мне! Она такая же ранимая, как Эйлинора? Одно неосторожное слово — и она уйдет отсюда и я никогда не увижу ее?
Боже… Помоги!
Энни мучили сомнения, и она сидела притихшая. Правильно ли она поступила, что пришла сюда? Что бабушка думает о ней? Что расскажет о ее матери?