Теперь уже слишком поздно. Дейвид Хадсон, широко известный пастор, отошел в мир иной, его голос больше не раздастся в стенах церкви. Но его книга, по–прежнему занимавшая верхнюю строку в списке бестселлеров, будет актуальна еще долгое время.
Мать отказалась разговаривать с представителями прессы.
— Во имя любви ко мне, Пол, ничего не говори. Просто посиди со мной, подержи меня за руку и помоги мне пережить этот день! — Она была бледна, под глазами легли тени, а во взгляде отражалась такая глубокая боль, что он не стал спорить. — Я не хочу, чтобы его похороны стали блестящей возможностью показать себя.
Возможностью? Это слово больно ужалило Пола.
Итак, он сидел здесь, среди тысяч желающих проститься с Дейвидом Хадсоном, безмолвный, держал мать за руку, пока другие пели его отцу дифирамбы. Он мог бы сказать больше и выразиться изящнее, чем газетные репортеры и те, что все время торчат перед телевизионными камерами. Кто знал отца лучше, чем его собственный сын? А что скажут люди? Не удивятся ли они молчанию сына? Не воспримут ли это как публичное оскорбление памяти великого Дейвида Хадсона? Но он подчинится желанию своей матери. Если только она не изменит своего решения. Пол чуть подался вперед, но рука ее напряглась. Ее пепельно–серое, мокрое от слез лицо выражало, тем не менее, суровую непреклонность.
Все происходило согласно ее пожеланиям. Даже незамысловатая поминальная служба, которую вел Джозеф Уиллер. Пол подумал, скольких людей покоробила проповедь Уиллера. Он слышал, как люди ерзали на скамьях, перешептывались. Джозеф без запинки, просто и ясно указывал шаги к спасению. Спасает Иисус. Только Он один. Затем Уиллер дал свое благословение, и музыканты перешли к заключительной части. Юнис, вероятно, понравились эти гимны. Дежурные по залу подошли к Лоис и Полу и проводили их к главному проходу. Юнис с Тимом следовали сзади.
Снаружи перед входом томились в ожидании фотографы, телеоператоры, репортеры. Рука матери напряглась.
— Не отходи от меня.
— Они, по всей вероятности, полагают, что кто‑нибудь выступит от имени семьи.
— Меня вообще не волнует, что «они» полагают. Твой отец в последний раз предстанет перед публикой, и мы сделаем все как надо! А это значит — будем молчать. Ты меня понимаешь, Пол? Ни единого слова.
Лоис опустила на лицо черную вуаль и решительно перешагнула порог церкви.
Вмиг защелкали фотоаппараты, сверкнули вспышки. Волна репортеров подалась вперед. Тут же появились протянутые микрофоны, посыпались вопросы. Пола охватило возбуждение. Пока мать в сопровождении сына спускалась по лестнице и шла в сторону ожидающего лимузина, несколько охранников спешно прошли вперед и отстранили репортеров.
— Миссис Хадсон, несколько слов!
— Миссис Хадсон!
— Миссис Хадсон!
— Миссис Хадсон!
— Миссис Хадсон!
— Миссис Хадсон!
Водитель открыл дверцу машины, и мать разве что не бросилась внутрь. Пол остановился, чтобы пропустить вперед Юнис и Тима. Сколько всего ему хотелось сказать об отце! Он даже узнал нескольких репортеров. Видел их по телевизору.
— Это Пол Хадсон, единственный сын Дейвида Хадсона. Мистер Хадсон, ваш отец был одним из самых великих проповедников двадцатого века. И теперь у всех на слуху одно: вы намерены превзойти достижения отца, строя церковь в Калифорнийской долине. Вы в самом деле пытаетесь следовать по стопам отца? — Роскошная блондинка протянула микрофон.
Охранники вмиг встали перед ним, остановив натиск представителей прессы, в то время как водитель жестом пригласил Пола сесть в лимузин.
—Пол!
Мать выглянула из машины. Он не мог проигнорировать ее на глазах пишущей братии. Скользнув в просторный салон, он мельком взглянул на толпу, за ним тотчас плотно закрылась дверь и он потерял последнюю возможность что‑либо сказать. Как только лимузин съехал с обочины, Пол еще раз окинул взглядом море лиц.
— Думаю, несколько слов никому бы не навредили, мама. — По крайней мере, минутку она могла ему дать. — Они будут думать, что мне все безразлично.
Мать отвернулась.
— Пусть они считают, что ты убит горем и просто не в состоянии говорить, — пылая от гнева, отчеканила Юнис с мокрыми от слез глазами.
Что творится с Юнис?
Тим уставился в затемненное окно:
— Неужели это мэр?
Пол глянул в окно, пытаясь побороть нарастающее в нем возмущение:
—Да.
У него не было возможности даже пожать мэру руку.
— Гляди‑ка! — воскликнул Тим. — Том Давенпорт, собственной персоной! В следующем месяце выходит его новый фильм. Я и не знал, что дедушка был с ним знаком.
— Он такой же человек, как и любой другой, Тим.
Возмущение Пола вспыхнуло с новой силой после замечания
Юнис.
— Не забывай, по какой причине мы здесь.
— Прости, бабушка.
Мать Пола смотрела прямо перед собой.
— Многие из этих людей пришли лишь для того, чтобы их показали по телевизору или чтобы их фотографии появились на первых полосах газет.
* * *
Пола удивило и одновременно разочаровало, что в выпуске новостей траурной церемонии отвели всего каких‑то пять минут. Ведущая программы коротко пробежала по основным вехам блестящей карьеры Дейвида Хадсона, используя кадры из видеофильма, где он проповедует в своей церкви; затем появилась другая картинка, где он выступал перед пятидесятитысячной толпой, собравшейся на стадионе. Мелькнули кадры, где он здоровается за руку с президентом Рональдом Рейганом, затем с президентом Биллом Клинтоном. Мэр города, Том Давенпорт и многие другие знаменитости задержались в телерепортаже секунд на двадцать. В последнем кадре мелькнули сам Пол и его мать, спускавшиеся по лестнице, и следующие за ними Юнис и Тим. В конце репортажа ведущая новостей сгребла все бумаги в стопку, постучала ею по столу и отложила в сторону, перейдя к другим заслуживающим внимания событиям.
— Земля будет вертеться и без него, Пол.
Он резко вскинул голову и увидел стоящую на пороге мать. Почему у него возникло ощущение, будто его застукали за чем‑то непристойным? Почему он должен испытывать чувство вины? Что плохого в том, что он хотел увидеть, как средства массовой информации будут освещать похороны его отца?
Пол все еще был расстроен известием, что тело отца будет перевезено в Мидвейл в штат Миссури. Отцу точно не понравилась бы эта идея. Пол вспомнил, как папа рассказывал ему о своем отце: «Твой дедушка возил нас из города в город в течение целых двадцати лет, на его проповедях никогда не было больше сотни человек! Не слушай свою мать. Она начиталась рассказов о Полианне [50] … У нее какое‑то свое представление о том, кем был мой отец и чего он сумел достичь. Только то, что он был милым старичком, еще не значит, что он сумел прославить Господа. В Библии сказано, что мужчина, который не заботится о своей семье, хуже неверного [51] . Меня одевали в барахло, купленное матерью на распродажах при церкви! У моего отца едва хватало денег на оплату тех трущоб, в которых мы жили. Я помню, как ложился спать голодным! Если ты хочешь стать великим служителем Бога, не бери пример с Эзры Хадсона. Твой дед был полным неудачником. И как проповедник, и как мужчина».