Лора боялась, что новость вызовет новый поток слез, однако Эрмин, похоже, смирилась с неизбежным.
— Мне хочется пить, мама, — вздохнула она. — Я хочу холодного молока. Сладкого. Но прошу тебя, не говори со мной больше о Тошане, это слишком больно!
Экономка ожидала у открытой двери.
— Я все сделаю, — сказала она, услышав просьбу девушки.
Лора погладила кончики пальцев дочери и перецеловала их один за другим.
— Ты быстро поправишься. Скажи, тебя порадует путешествие на корабле в Шикутими, а оттуда — по реке Сагеней до города Сен-Лоран? Холода придут не скоро. Если бы только это помогло тебе позабыть горе! Мы могли бы навестить Симона в Монреале…
— Может быть…
Эрмин закрыла глаза, подавляя желание заплакать. Тошан принадлежал прошлому, ушедшему безвозвратно. Он навсегда останется ее первой любовью, ужасающе эфемерной… Будучи девушкой здравомыслящей и разумной, Эрмин знала, что ее ждет безоблачная жизнь рядом с матерью, семейством Маруа и Хансом. Те, кто был с ней в течение многих месяцев и лет, сумеют ее развеселить, вырвут из объятий тоски. Все они такие реальные и близкие: непослушный Арман, белокурый кудрявый Эд, Шарлотта, неразлучная со своей куклой, добросердечная Бетти и даже вечно ворчащий Жозеф. Мирей, кругленькая и щедрая на шутку, будет и дальше опекать ее, как бабушка опекает любимую внучку, а Лора — ткать вокруг нее великолепный кокон счастья, роскоши и развлечений.
«Тошан… Я так мало его знала… — думала девушка. — Короткий разговор в июле, поцелуй, произнесенные в спешке клятвы… Была бы я с ним счастлива? Он показался мне красивым и соблазнительным, но какой у него был характер?»
Она уловила запах принесенных Хансом роз. Не открывая глаз, она подумала о пианисте. Эрмин не составило труда вспомнить его серо-голубые глаза и укоризненное выражение лица, когда она брала неверную ноту. Он пользовался мылом с ароматом сандалового дерева, запах которого передавался его одежде; покусывал карандаш, которым делал пометки на полях нотных листов…
Отношения у них были почти дружеские, однако иногда возникали двусмысленные ситуации. Так, иногда Ханс позволял себе словно невзначай коснуться щеки девушки или ее плеча. А когда они вместе встречали Новый год, несколько раз целовал ее очень близко к губам.
— Через год я выйду за Ханса, — объявила Эрмин и открыла глаза. — Но не раньше. Если Тошан — не тот Клеман Дельбо, который сгорел в пожаре, у него будет время вернуться сюда, в Валь-Жальбер. Я понимаю, что надеяться на это глупо, но так моя совесть будет чиста. Ханс мне очень нравится. И ты столько раз повторяла, что этого достаточно для счастливого брака…
Лора вздрогнула. Серьезный тон дочери поразил ее. В ее как всегда звонком и мелодичном голосе она уловила ноты печали, которая по сравнению с первым днем только усилилась.
— Эрмин, ты не обязана выходить замуж за Ханса. В моем представлении он идеальный зять, но мое мнение ты можешь воспринимать как совет, не более. Ты свободна в выборе. Скажи, ты все еще на меня сердишься?
— Нет. Возможно, на твоем месте я поступила бы так же. Я ведь тоже тебе соврала. Еще до Рождества я написала Шарденам, в Труа-Ривьер. Рассказала, как мы нашли друг друга в отеле, объяснила, что ты на долгие годы потеряла память, и призналась, что хочу увидеться с ними или хотя бы переписываться. В конце письма я спросила о моем отце.
Лора побледнела как полотно и скрестила руки на груди, словно желая защититься от невидимой пока опасности.
— И они тебе ответили?
— Да. В сочельник я получила от них письмо, полное пренебрежения, презрения и ненависти. Они написали, что не хотят иметь ничего общего ни со мной, ни с тобой… Ни с папой. Я была ужасно разочарована. Бетти меня утешила и пообещала сохранить все в секрете. Я боялась причинить тебе новое горе, ведь эти люди однажды уже отвергли тебя.
— Господи, — пробормотала Лора, — спасибо тебе! Спасибо, что они не пролили свой яд! Дитя мое, пойми, они — религиозные фанатики, готовые уничтожить всех, кто не разделяет их взгляды.
— Не волнуйся, я больше не стану пытаться с ними сблизиться, — успокоила мать Эрмин.
Вошла Мирей, неся в руках поднос. Она ласково улыбнулась девушке.
— Вот сладкое холодное молоко для нашей крошки! А еще — поджаренные тосты с маслом и апельсиновым джемом!
— Хм, пахнет приятно, — сказала Эрмин.
Мать помогла ей сесть, подложив под спину пару больших подушек. Мирей поправила одеяла и поставила на край постели поднос.
— Я вся извелась, пока ты болела, — сказала она. — И мадам все время сидела возле твоей кровати, даже дремала сидя.
Эрмин выпила молока и сгрызла тост. Потом снова легла, ощутив внезапную слабость.
— Спи, — ласково сказала ей Лора.
На следующий день Элизабет с детьми по приглашению Лоры пришли навестить больную. Мирей накрыла в спальне Эрмин небольшой столик с разными лакомствами. Эдмон с Арманом тихо переругивались, пока хозяйка дома беседовала с соседкой. Шарлотта забралась на кровать, и Эрмин ласково гладила ее по волосам.
— Ты выздоровеешь, скажи? — спросила девочка едва слышно. — И будешь носить шляпку, чтобы от солнца у тебя не было горячки.
— Шарлотта, не волнуйся, скоро я поправлюсь, и мы снова будем вместе гулять, — тоже шепотом пообещала Эрмин. — Я очень грустила о Тошане. Помнишь его?
— Да. Он милый.
— Он никогда не вернется. И для меня это большое горе. Но только это наш секрет, хорошо?
— Хорошо, — выдохнула девочка. Она была поражена тем, что Эрмин так ей доверяет.
Элизабет с чашкой чая в руках присела на край кровати.
— Мимин, ты до сих пор выглядишь изможденной. Жо передает тебе свои лучшие пожелания, вот только он считает, что солнце тут ни при чем. Что жар у тебя из-за укуса какой-то мошки. Но это не важно, главное, что тебе уже лучше.
— Вы все так внимательны ко мне! Я скоро поправлюсь.
Девушка провела в постели целую неделю. Ей не хотелось выходить из комнаты. Часто она притворялась спящей, чтобы остаться в одиночестве. Состояние ее здоровья уже не беспокоило Лору, поэтому, увидев, что Эрмин закрыла глаза, она спускалась в гостиную. Девушка могла сколько угодно плакать, если ее одолевала тоска, или размышлять, зная, что ее никто не потревожит. Ханс не приезжал, и это почему-то вызывало у нее раздражение.
«Думаю, мне нужно чувствовать на себе его обожающий взгляд, знать, что он рядом. Он умеет меня рассмешить», — признавалась она себе.
* * *
Месье Цале приехал в следующее воскресенье. Лора проводила его к Эрмин.
— Посмотрите, как замечательно она устроилась, — сказала молодая женщина. — Электрофон на расстоянии вытянутой руки, на столике, который Селестен принес из столовой. Романы на любой вкус, графин с лимонадом…