Но теперь, дорогая, давай поговорим о будущем. Когда я приехала па встречу с сестрой Аполлонией, меня представили также сестре Элалии, последней настоятельнице монастырской школы. Перед этой женщиной я чувствовала себя ужасной грешницей. Она показалась мне строгой, жесткой в суждениях. Мне было стыдно за то, что я оставила тебя ребенком, я чувствовала себя виноватой. Но мне очень хотелось узнать, что с тобой стало. Сестра Элалия попыталась убедить меня, что у Жозефа Маруа, который стал твоим официальным опекуном, больше прав на тебя, чем у меня, недостойной матери. По крайней мере, до твоего совершеннолетия.
Во взгляде Эрмин ясно читалось отчаяние.
— Ты хочешь сказать, что я еще много лет должна жить у Жозефа?
— Может, и нет, дорогая. Фрэнк часто обращался к услугам одного адвоката, своего друга. С моими деньгами я смогу получить над тобой опеку. Но ради этого мне придется многих посвятить в свою историю…
От девушки не укрылось необъяснимое замешательство матери, которая поспешила добавить:
— Многие, не задумываясь, осудили бы меня. Я вышла замуж повторно, не имея доказательств, что мой первый муж умер. Кто поверит в то, что я потеряла память? Это преступление — иметь двух живых мужей одновременно. В Монреале меня уже пытались выставить интриганкой. Я имею в виду этих снобов, родственников Фрэнка…
— Снобов? — повторила Эрмин, которая услышала это слово впервые.
— Сноб — это человек, который судит о других людях в зависимости от их положения в обществе. Он ценит только тех, кто богат и имеет связи.
— Ты знаешь такие слова! Наверное, много читала?
— Надо же было чем-то занимать себя в долгие часы безделья в роскошном доме семьи Шарлебуа! Ты сама увидишь, как там красиво! У меня трое слуг — кухарка, садовник и горничная.
Девушка досадливо поморщилась. Эта сторона жизни матери приводила ее в замешательство. Она была бы куда больше довольна, если бы ее вновь обретенная мать оказалась скромной фермершей или работницей какой-нибудь фабрики. Она смутно догадывалась, что стиль жизни Лоры Шарден, столь далекий от ее собственного, повлечет за собой пересмотр жизненных ценностей, внушенных ей монахинями и обусловленных ее личной врожденной скромностью и добротой. Эрмин предвидела, что с Маруа у Лоры возникнет немало разногласий, и уладить их будет нелегко.
— Несмотря ни на что, ты моя мать, — сказала она.
— Да, я — твоя мать и сделаю все, чтобы жить поближе к тебе.
Эрмин встала, подошла к окну и оперлась локтями на тщательно отделанный подоконник. Солидное здание отеля «Château Roberval» располагалось на перекрестке улиц Сен-Жозеф и Марку. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись дома. По мостовой стучали конские копыта. Этот звук напомнил девушке о Шинуке, который наверняка утром ждал ее прихода. Потом она подумала об Эдмоне, который в последнее время полюбил играть мячиком, ударяя им о стену пристройки. Лицо мальчика, окруженное светлыми кудряшками, унаследованными от матери, возникло у нее перед глазами.
«А готова ли я уехать из Валь-Жальбера? — спросила себя Эрмин. — Расстаться с Шарлоттой, с мадам Мелани, Эдмоном, Шинуком? С моей Бетти?»
Девушке почудился бальзамический аромат хвои, которым полнится поселок в теплые летние дни. Она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором возник водопад на реке Уиатшуан в сверкающей дымке водяной пыли…
«Мой водопад, такой прекрасный, такой мощный! Его песня — самая дикая в мире, но я уже по ней скучаю…» — думала девушка.
Лора молча наблюдала за дочерью, не решаясь нарушить ход ее мыслей. Эрмин вздохнула.
«А Тошан? Он пообещал, что вернется будущим летом. Если я уеду в Монреаль, город, который наверняка слишком велик для меня, я никогда больше его не увижу. Он подумает, что я о нем забыла. Мама тоже хочет с ним увидеться. Мы должны его дождаться…»
После недолгого раздумья Эрмин пришла к выводу, что это даже к лучшему — год подождать. У нее будет время сделать правильный выбор. Если она выйдет за Тошана, то будет свободна. Эта мысль ее обрадовала.
— Мама, нужно договориться с Жозефом. Мне не хочется возвращаться к нему домой, но это потому, что я все еще злюсь на него. Маруа были так щедры ко мне в это Рождество! Они подарили мне электрофон и диски с ариями из оперетт! И диск Ла Болдюк. Хотя мне не очень нравятся ее песни.
— Мне тоже, — согласилась Лора. — Хотя нельзя отрицать, что эта женщина умеет поднять настроение беднякам, которых экономический кризис довел до крайней нужды.
— Да, это так, — отозвалась девушка.
Кто-то постучал в дверь. Оказалось, что это Альбер, грум с веснушчатым лицом. Почтительно поклонившись, он протянул Лоре небольшой чемоданчик.
— Господин, который был здесь вчера, попросил передать это для мадемуазель Эрмин. Этот месье со спутником ожидают вас в маленьком салоне.
И грум многозначительно посмотрел на хозяйку номера. Молодая женщина дала ему на чай и закрыла дверь.
— Дорогая, приехал твой опекун. А мы еще ничего не решили.
— Я уже решила, мама! — сказала Эрмин, открывая чемоданчик.
В нем она нашла стопку аккуратно сложенной одежды. Бетти выбрала для нее голубую саржевую юбку, желтую блузу с короткими рукавами и полотняные туфли. В матерчатой сумочке лежали щетка для волос, маленький флакон одеколона и конверт.
— Мадам Маруа передала тебе записку? — с любопытством спросила Лора.
Эрмин вполголоса быстро прочла:
«Дорогая Мимин, прости меня. Я не осмелилась противоречить Жозефу. Он не доверял твоей матери. Я хотела сказать тебе правду. Симон, Арман, Эдмон и я — мы все тебя крепко целуем».
— Боже, Симон! — воскликнула девушка.
В очередной раз столкнувшись с фактом, что она почти ничего не знает о жизни своей дочери и о людях, которые ее окружают. Лора расстроилась. Однако она была готова к борьбе. Ей хотелось доказать, что теперь, рядом со своим ребенком, она прекрасно справится с ролью матери.
— Симон? Насколько я понимаю, это старший сын Маруа. Монахини рассказывали мне о нем. Он твой сверстник.
— Он на полгода меня старше, — отозвалась Эрмин, сбрасывая черные одежды, которые мать дала ей накануне. — Прошу тебя, не выдавай наш секрет! Симон завтра собирается уйти из дома. Он не может работать с отцом. Он и отца терпеть больше не может. Это правда, Валь-Жальбер совсем опустел, и там нет никаких развлечений. И есть еще одна причина: Жозеф хочет поженить нас с Симоном. Только об этом и мечтает. Сколько раз он заводил разговор о том, как будет замечательно, когда я стану мадам Маруа и у меня появится своя семья…
— Ты любишь этого парня? — спросила Лора. — И он тоже тебя любит?
— Нет, совсем нет, — ответила девушка. — Мы просто выросли вместе, как брат с сестрой.
На Эрмин была только перкалевая комбинация. Она как раз собиралась надеть юбку и блузку. Мать поспешно отвернулась. Эрмин стояла перед ней, такая женственная и изящная, с маленькими, но восхитительно округлыми грудями…