— Я больше не живу с Элизабет.
— Одра просветила меня на этот счет. — Не глядя, она нащупала в шкафчике кофе и фильтры.
— Одра? Я даже предположить не мог, что ты можешь общаться с ней.
— Мы встречаемся с ней и обедаем вместе раз в две-три недели.
— С каких пор? — удивленно поинтересовался он. Сьерра насыпала кофе.
— С того дня, как я пригласила ее на ленч и извинилась. Алекс подошел и сел на табуретку с противоположной стороны кухонного стола. Она чувствовала, как он смотрит на нее. Словно на жука под стеклом. Она налила воду в кофеварку. Не обернулась, не взглянула на него.
— О чем же вы с Одрой обычно беседуете? — подбирая слова, осторожно спросил он.
— Мы не обсуждаем тебя, Алекс. Это было главным моим требованием. — Сьерра пожала плечами. — Однако на прошлой неделе Одра нарушила его.
— Она рассказала тебе, что случилось?
— Она сказала, что Элизабет уволилась и уехала из города.
— Я переехал от нее после небольшой перебранки с Клэнтоном.
— Можем ли мы поговорить о чем-нибудь другом, пожалуйста? — ощущая дискомфорт, попросила Сьерра.
Ей совсем не хотелось слушать историю его любовных перипетий с Элизабет Лонгфорд. И уж вовсе не хотелось слушать о его разбитом сердце. Чего ей действительно хотелось, так это чтобы он высказался по существу и ушел, и чтобы она могла снова нормально дышать.
— Я хочу больше времени проводить с детьми.
«Вот оно, то самое, по существу», — подумала Сьерра.
— Тебя всю трясет, — тихо заметил он.
— Я не собираюсь передавать тебе опеку, Алекс. Что бы там ни говорилось в подписанных мною и отданных тебе бумагах, я не…
Он поднял руки:
— Успокойся. Я не за этим. Да и не стал бы я требовать от тебя такого. Они счастливы с тобой. Я лишь хочу… — голос его осекся, он тихо выругался, проведя рукой по волосам. Снова взглянул на нее, она заметила глубокие складки вокруг его губ и обнаженную, нескрываемую боль в глазах. — Я лишь хочу иметь возможность снова быть частью вашей жизни. Каких-то несколько часов по пятницам с Каролиной и столько же по субботам с Клэнтоном — этого недостаточно.
Она чуть было не напомнила ему, что до того как он оставил ее и переехал к Элизабет, он проводил с детьми намного меньше времени.
«Господи, не дай мне сказать подобное. Смягчи мои слова. Помоги мне более отчетливо и с большим сочувствием, чем раньше, видеть вещи его глазами. Дай мне Твое зрение, Отче».
Пока Сьерра молчала, Алекс внимательно всматривался в ее лицо. Она повернулась к нему спиной, взяла две кружки из буфета и наполнила их кофе. Она не пригласила его снова в гостиную. Ее устраивало, что за кухонным столом между ними оставалось некоторое расстояние.
— Спасибо, — бесцветно произнес он и ухватил кружку обеими руками, словно пытаясь согреться. Ей еще не приходилось видеть его в таком состоянии.
— Можешь видеться с детьми когда и сколько тебе угодно, Алекс. С тем только условием, что это не будет мешать им в учебе и других занятиях.
— Каких, например? — спросил он, слегка прищурившись.
— По вечерам в среду они оба посещают молодежную группу при церкви.
— Какой церкви?
Ни один из них никогда не придавал особого значения вопросам религии. Теперь же для нее эти вопросы стали едва ли не самыми важными в жизни.
— Церковь, на территории которой мы играли в бейсбол.
Он с минуту в замешательстве обдумывал ее слова.
— Мама сказала, что ты была на мессе с моим отцом.
— В Виндзоре дети ходили изучать катехизис.
— Знаю. Они все еще ходят?
«О, Господи, помоги мне. Не хочу снова воевать с Алексом, но хочу, чтобы мои дети могли общаться с Тобой. Чтобы они могли обращаться непосредственно к Тебе, а не через священника, и чтобы души их не были отягощены чувством вины или сожаления».
— Нет, — выдавила она, тоже, как и он, зажав свою кружку в ладонях. — Мы счастливы в этой церкви, Алекс.
— Ты, надеюсь, не считаешь, что в Католической церкви нет Бога?
Сьерра ощутила всю значимость традиций семьи Мадрид за подобной постановкой вопроса. Речь ведь шла о его детях.
— Мне кажется, Алекс, Бог там, где Он Сам выбирает быть. Католичество, протестантство — это не имеет значения. Когда я нахожусь рядом с твоей матерью и отцом, я знаю, что они любят Христа так же сильно, как и я. И они любят Его дольше и глубже. Но в этой церкви я нашла свой путь домой, Алекс. Здесь дети познают азы Христовой любви. Люди здесь не просто друзья. Они как одна семья. Взять хотя бы Дэнниса. Если бы не он, меня уже не было бы в живых, а Клэнтон так и не заговорил бы с тобой.
Алекс нахмурился и мрачно уставился на нее.
— Что ты имеешь в виду, говоря «не было бы в живых»?
Она улыбнулась воспоминаниям и покачала головой.
— Давай скажем так: один раз я ехала слишком быстро, и Дэннис остановил меня. Он работает в дорожном патруле. Он выписал мне первый и, надеюсь, последний штрафной купон за превышение скорости.
Он заглянул ей в глаза, взгляд был сосредоточенным, внимательным.
— Прости меня, Сьерра.
Она знала, что он извинялся за все.
— Не надо, не извиняйся. Это было самое лучшее, что случилось со мной в жизни.
Не дойди она до предела, разве сумела бы она осознать, насколько сильно нуждается в Боге? Разве стала бы она той податливой плодородной почвой для семян мудрости, которые на протяжении всей ее жизни сеяли многие и очень разные люди? Разве сумела бы она понять и принять спасительную любовь Иисуса?
Алекс встал и вышел из кухни. Она наблюдала за его передвижениями в гостиной. В задумчивости он снова остановился перед квилтом, потирая шею. Алекс всегда делал так, когда был очень подавлен чем-то. На заре их совместной жизни она гладила его по голове и говорила, как сильно она любит его. Очень часто после этого они оказывались вместе в постели, забыв обо всем на свете, и наслаждались той радостью, которую дарили друг другу.
При воспоминании об этом ее бросило в жар.
Лучше вообще не думать о тех временах.
— Как ты посмотришь на то, если я сниму квартиру в этом комплексе?
Сердце ее остановилось.
— Что, прости? — невнятно пробормотала она.
Алекс обернулся и посмотрел на нее.
— Я спросил, как ты отнесешься к моему соседству?
Сьерра узнала этот взгляд. Твердая решимость заряженной и направленной в цель двустволки.
— Ты хочешь жить в многоквартирном комплексе?