Еще полусонная, Мари услышала, как настенные большие часы в вестибюле пробили восемь. Сила привычки сделала свое дело: девушка моментально села в постели. Как могло случиться, что она не проснулась в шесть?! Не подала кофе! Не встретила Алсида!
— Господи милосердный! Пьер!
Мари соскочила с кровати. В спешке натягивая платье, она заметила, что в камине догорают угли. Так вот почему в комнате было так тепло…
Выходя из своей новой комнаты, Мари пыталась привести мысли в порядок. Панический страх обуял девушку, когда она предположила, что мог подумать Пьер. Юноша наверняка стучал в заднюю дверь кухни, когда увидел, что внутри не горит свет. Он вполне мог решить, что Мари заболела, и пойти будить мсье Кюзенака или попросить у Алсида запасной ключ и подняться наверх, в каморку под крышей. А Мари там не оказалось…
— Господи, сделай так, чтобы Пьер еще не ушел!
Девушка прошла по коридору, спустилась со второго этажа на первый все еще с ощущением нереальности происходящего, возникшим утром после пробуждения.
Дом выглядел абсолютно пустым, однако во всех каминах первого этажа горел огонь. Мари надела свой белый фартук и принялась за привычные дела. Прежде всего она сварит себе хороший кофе, а потом как следует все обдумает…
Она села за стол и подперла кулачком подбородок. Однако раздумья принесли больше вреда, чем пользы. Радость девушки вскоре померкла. Ведь Жан Кюзенак не предоставил никаких доказательств правдивости своих слов! Действительно ли он ее отец? Даже если это так, он не сможет представить в качестве дочери своим друзьям и соседям девушку, которая больше четырех лет работала в доме горничной. Люди решат, что он сошел с ума или просто лжет, и языки сплетников замолотят с новой силой.
Скромная и нетщеславная от природы, Мари понимала, что никогда не сможет комфортно чувствовать себя в новом качестве — дочерью зажиточного землевладельца. А как же Нанетт? И Пьер? Согласится ли Жан Кюзенак на то, чтобы они обручились? Она еще несовершеннолетняя, и слово отца будет решающим.
Мари подумала о Нанетт, вспомнила, с каким выражением лица та прошептала «магические слова»: «Вспомните Волчий лес!»
Но ведь это значит, что Нанетт знала! Знала о Марианне и Жане Кюзенаке! Но откуда? И почему она ничего не рассказала Мари?
Часы в вестибюле пробили девять раз, и девушка вздрогнула. Пришло время готовить обед. Скоро вернется Жан Кюзенак. Обычно он вставал очень рано.
Мари со вздохом поднялась. Она решила сделать то, о чем всегда мечтала. Алсид удивился, увидев, что девушка вошла в конюшню и замерла, с наслаждением вдыхая запах соломы и лошадей.
— Вот это да! Как ты тут очутилась, крошка Мари?
Девушка прошла вглубь помещения, с восторгом глядя по сторонам. Она знала, что отец обожает бывать в конюшне. Ее отец… Мари не смогла бы объяснить почему, но теперь она точно знала, что это правда.
— Я ищу хозяина, Алсид. Ты видел его утром?
— Конечно видел! Он оседлал свою кобылу и уехал, а вместе с ним — и этот противный северный ветер, от которого мерзнут руки!
Мари собралась уходить, когда Алсид добавил:
— Твоего Пьера я тоже видел! Он чуть было не разбил окно в кухне, пока ждал тебя, а ты все не шла. Я сказал, чтобы он оставил молоко на пороге и шел восвояси. На твоем месте, моя девочка, я бы не выходил замуж за такого ревнивого парня! Перед таким часто придется оправдываться…
Мари вернулась в кухню. Она постоянно посматривала из окна на дорогу, но никто не поднимался к Большому дому — ни всадник, ни черноволосый юноша. Когда ожидание стало нестерпимым, девушка взбежала по лестнице в свою прежнюю спаленку, чтобы перенести вещи в комнату на втором этаже.
На лестничной площадке она столкнулась с Пьером. К груди Мари прижимала свои немногочисленные одежки и несколько книг. Запыхавшийся Пьер посмотрел на нее растерянно. Потом, увидев, что за вещи у нее в руках, спросил глухим голосом:
— Что это ты делаешь? Мари, скажи, что происходит? Ты переезжаешь? Хозяин пронесся мимо нашего дома галопом сегодня утром…
— Пьер, не волнуйся! Идем в кухню, там ты согреешься. Мне надо кое-что тебе рассказать.
Положив вещи у стены, девушка взяла Пьера за руку и повела в кухню. Он пошел за ней послушно, как маленький ребенок.
Не прошло и десяти минут, как раздался крик Пьера:
— Я тебе не верю! Муссюр — твой отец! Ты все это придумала, чтобы скрыть от меня правду! Ты ему уступила! И теперь ты будешь жить в доме хозяйкой… Красивая спальня, деньги… Этот старый мошенник не придумал ничего лучшего, как украсть у меня невесту!
Мари заплакала. Она впервые увидела Пьера таким разгневанным, и ей стало страшно. Своими словами ее возлюбленный измарал и разрушил ее надежды на спокойную жизнь в окружении тех, кого она любила.
— Пьер, ты не имеешь права называть меня лгуньей! Я не сделала ничего плохого, клянусь в этом перед Господом и Пресвятой Девой Марией! Я так обрадовалась, что у меня теперь есть отец…
Пьеру вдруг стало стыдно. А что, если это все-таки правда? Мари всегда была сама честность, он это прекрасно знал. Рыдая, девушка сказала:
— Спроси у своей матери! Нанетт знает, что я не вру. Иди и спроси, тогда ты поверишь…
Пьер решил, что его выгоняют. Уходя, он оглянулся. Мари сидела за столом, уронив голову на руки, и плакала. И тут он понял, что причина его гнева — не только предполагаемая измена невесты.
Если Мари и вправду дочь Жана Кюзенака, то теперь им точно никогда не быть мужем и женой. Девушка станет общаться с людьми иного круга, превратится в хозяйку огромного дома… Разве такая выйдет замуж за сына фермера?
Он вышел пятясь, неловкий, несчастный. Алсид, явившийся узнать новости, стоял и смотрел, как Пьер, словно сумасшедший, несется вниз по дороге…
* * *
— Мари! Моя дорогая девочка! — донесся до девушки радостный голос Жана Кюзенака.
Она подняла голову с мокрой от слез подушки. Как бы ей хотелось поддержать игру, крикнуть весело: «Я тут, папа, в своей комнате!», но она решила, что это было бы нелепо.
Тяжелой была минута, когда Мари поняла, что ей придется выбирать между богатым отцом и бедным женихом. Она с трудом поднялась и села на край кровати. Жан Кюзенак постучал в дверь.
— Мари, ты тут?
— Да!
Мсье Кюзенак вошел, заранее радуясь тому, что увидит свое дитя в теплой и уютной комнате. Увидев же ее заплаканную, в черном поношенном платье, он испытал шок.
— Крошка моя, что случилось?
Мари наконец увидела в этом мужчине отца, чье сердце переполнено нежностью. Гневные слова Пьера очень ее расстроили, она снова и снова прокручивала их в голове…
— Ах папочка, мне так грустно… — жалобно пробормотала она. Мсье Кюзенак обнял дочь и стал нежно гладить ее по волосам.