Это была чистая правда: Лизон и ее семейство приехали в Прессиньяк раньше, чем планировали, и решили погулять по городку. Поскольку оба были учителями, неудивительно, что ноги сами привели их к местной школе.
Так и вышло, что в дом на холме семья явилась в полном составе. Мари предварительно съездила в Брив и уладила с нотариусом все вопросы относительно прав собственности на дом и землю. С трудом сдерживая слезы, Мари вошла в парк. Сжав в кулаке ключ, она подошла к крыльцу. Бледность ее напряженного лица встревожила Поля. Когда сын спросил, все ли в порядке, она ответила изменившимся голосом:
— Просто я слишком счастлива! Это мой дом! Мой дорогой и любимый дом!
Мари отметила изменения в обстановке: некоторые предметы мебели переставлены, иных недостает… И все же ей показалось, что время обратилось вспять и она вернулась на многие годы назад. С каждым шагом перед глазами возникали картинки из прошлого. Сидя вот в этом кресле, Жан Кюзенак сообщил ей о том, что она — его дочь… Жан-Пьер, ее первенец, умерший через несколько часов после рождения, увидел свет дня в этой комнате… За этим столом Лизон делала уроки…
И все же тишина в доме была давящей. Мрачное впечатление производили и пустая конюшня, и заросший сорняками парк.
День еще не кончился, но Мари поняла — она больше никогда не сможет жить в «Бори». В доме, который был свидетелем ее полной печалей и радостей супружеской жизни, помнил Амели Кюзенак и ее супруга Жана…
— Папа обожал «Бори» также, как и я, — сказала она детям, — но его уже давно нет с нами. И в городке я теперь никого не знаю…
Адриан положил руку на плечо супруге:
— Дорогая, лично я предпочел бы наш дом в Обазине. «Бори» ты можешь отдать в аренду за хорошие деньги или продать. Это было бы правильно, потому что дом не должен оставаться нежилым.
Поль, Матильда и Камилла поднялись по лестнице, чтобы увидеть каморку на чердаке — ту самую комнатушку горничной, о которой мать столько рассказывала. Мари осталась стоять посреди гостиной, не зная, как поступить с «Бори». Взгляд ее упал на Лизон и Венсана. Молодая чета сидела у камина и разговаривала шепотом. Маленький Жан играл на ковре с плюшевой собачкой. На глазах у Мари округлившийся живот старшей дочери пришел в движение — ребенок шевельнулся.
— Мамочка, это первый раз, когда он так сильно толкается! — радостно воскликнула молодая женщина. — Наверное, ему, как и мне, в «Бори» очень нравится!
Решение оказалось настолько простым, что Мари удивилась, почему не подумала об этом раньше: Лизон будет под этой крышей очень счастлива, и ее дети вырастут в собственном доме. Они будут играть возле большой ели, а в рождественский вечер расставлять башмачки возле этого камина… Она подошла к дочери:
— Лизон, дорогая, ты всегда стремилась помочь и утешить меня! Переезжай сюда жить! Ты помнишь этот дом, тебе было жаль отсюда уезжать. Он принадлежит тебе по праву. А я останусь в Обазине, потому что мое сердце теперь бьется спокойно только в Коррезе. Там, где я вышла замуж за Адриана…
Лизон попыталась возразить, но радость ее была очевидна:
— Мамочка, но сможем ли мы жить здесь? Венсан не из породы «джентльменов-фермеров», хотя мне сельская жизнь очень нравится! Ты права, я люблю «Бори», я здесь росла!
Мари подхватила обрадованно:
— Я буду часто приезжать к вам в гости! Мы сможем на Рождество собираться в этом доме всей семьей! Дорога поездом не займет много времени. Наведите справки, может, в местных школах есть вакансии.
Лизон сказала мечтательно:
— Было бы замечательно жить в «Бори»! Но не слишком ли велик для нас этот дом?
— Во флигеле Алсида может поселиться Луиза, мама Венсана.
— О мамочка, это было бы просто чудесно! Мама Луиза сможет жить с нами! И вы станете приезжать часто-часто! Кстати, а я помню Алсида. Это старый конюх, верно? А ты, мам, его помнишь?
— Конечно! Когда я пришла в этот дом горничной, Алсид каждое утро заглядывал в кухню и я наливала ему стаканчик спиртного, так что он уходил веселый. Дорогая, прошу, соглашайся! Мы ведь теперь богаты: я продам землю и разделю между вами деньги. И ты сможешь содержать «Бори».
Венсан не стал спорить. Он сообщил теще, что, прогуливаясь возле школы, от какой-то местной кумушки они узнали, что учитель в школе для мальчиков в этом году уходит на пенсию.
— Я могу подать заявку на это место. Лизон родит малыша, да и Жан еще маленький, поэтому как минимум год ей придется побыть дома. Мы смогли отложить немного денег, так что проживем.
Все семейство вышло в сад, за которым когда-то столь заботливо ухаживал Алсид. Камилла стала носиться по дорожкам.
Адриан ласково обнял Мари:
— Я очень рад, что ты выбрала Обазин, моя любимая женушка. Пока Камилла с Лизон гуляют, может, ты покажешь мне этот знаменитый Волчий лес?
Мари прижалась щекой к груди мужа:
— Нет, давай лучше вернемся в дом. В глубине этого леса есть источник, который местные старики считают чудотворным. Впрочем, сейчас он, наверное, зарос колючками и бузиной. Я не хочу возвращаться на то место. Оно принадлежит Пьеру, понимаешь?
— Да, ты права. Не станем больше вспоминать о маленькой Мари из «Волчьего Леса», которая бродила когда-то по этим дорогам. Я хочу до конца моих дней жить с мадам Меснье, моей супругой, самой прекрасной и великодушной женщиной из всех, кого я знаю! Я уже говорил тебе сегодня, что ты очень красива?
Мари вздохнула:
— Это и есть счастье!
Показались веселые Поль и Матильда. Они собрались в Прессиньяк поздороваться с Элоди, и Камилла решила пойти с ними.
— Мам, я пообещал Клоду позаботиться о его матери. Мы решили срезать для нее розы. Можно?
— Ну конечно! И передай ей от меня привет!
Лизон и Венсан разговаривали в парке, с обожанием глядя на резвящегося на траве сына. Нанетт, которую утомила «вся эта суета», спала в садовом кресле — худенькая, в черном платье, с неизменным чепцом на седых волосах.
Мари привела Адриана в свою каморку под крышей, где теперь царил жуткий беспорядок. Он знал, какая драма разыгралась здесь однажды ночью. Мари прижалась к мужу и сказала тихо:
— Пьер никогда не любил подниматься на чердак. Здесь бывали я, папа, Амели, ну и Макарий. Я хочу, чтобы ты стер все следы несчастья, подарив мне поцелуй любви, как если бы нам было по двадцать лет и это было бы наше первое свидание! А потом мы будем счастливы навсегда, ты и я!
Адриан коснулся ее губ своими губами. Глаза его радостно сияли, когда он прошептал:
— Но ведь нам и правда по двадцать, обожаемая моя Мари! И этот поцелуй мы никогда не забудем, как и наш первый поцелуй! А потом я отвезу тебя в Коррез, на нашу родную землю, и сумею сделать так, что все твои печали забудутся…