Другие кентавры тоже собрались поучаствовать в борьбе за ее внимание, но Виктория разом угомонила всех:
— Мне нужно побеседовать с леди Рианнон, но все равно спасибо за ваше великодушие.
Она приняла из рук Дугала сочный кусок мяса и наградила кентавра благодарной улыбкой.
Мне показалось, что бедняга сейчас грохнется в обморок.
Виктория присела рядом со мной на бревно и грациозно сдвинула коленки. Она поймала мой взгляд, закатила глаза и пробормотала что-то насчет глупых дерзких жеребят.
— Они тебя обожают, — прошептала я. Красавица пожала плечами, изящно впилась зубками
в Бэмби на шампуре, прожевала кусок и ответила тоже шепотом:
— Всем молодым не терпится укротить охотницу. По ее тону было понятно, что у них очень мало шансов.
— Разве у тебя нет друга? — Я по-прежнему говорила тихо, радуясь, что кентавров отвлек разговорами мой муж.
Виктория фыркнула через нос, совсем как лошадка.
— Нет! Мужчины отнимают слишком много времени.
Я рассмеялась, а сама невольно посмотрела на красивый профиль мужа. Он словно почувствовал этот взгляд, повернул ко мне голову и ласково улыбнулся.
— Но иногда они бывают очень милы. — Я понимала, что говорю как влюбленная дура, но меня это не заботило.
— Это потому, что вы его любите. Я пока не обрела этого чувства, поэтому не завела себе друга. — Похоже, ее это не очень волновало.
Словно в подтверждение моей догадки, она добавила:
— Некоторые охотницы на всю жизнь остаются без пары.
— Наверное, у вас слишком много дел.
— Я верховная охотница, поэтому обязана перемещаться от одного табуна к другому, обучать всех молодых. — Она снова пожала плечами. — Времени на флирт почти не остается.
— В таком случае, Вик, кому-то, наверное, следует сказать им об этом. — Я махнула рукой в сторону молодых кентавров, которые продолжали бросать на нее томные взгляды.
Она рассмеялась и подмигнула одному из них. Тот сразу выронил кусок мяса, который снимал с шампура над огнем. Пока он пытался подхватить мясо с горячих углей, Сайла, расположившаяся у костра напротив нас, громко рассмеялась.
— Повнимательнее, жеребчик. Я не стану залечивать ожоги, полученные по глупости.
Тут все молодые кентавры добродушно захохотали, но не перестали тайком поглядывать на Вик.
— Они заинтригованы властью, которой наделена моя должность. Когда кого-нибудь заинтересует Виктория, а не верховная охотница, тогда, быть может, я захочу уделить ему время. До тех пор они для меня лишь милое развлечение, не больше.
Я умирала от любопытства по поводу секса у кентавров и уже собралась ее расспросить, но Клан-Финтан выбрал именно эту минуту, чтобы к нам присоединиться. Девичий разговор о сексе должен оставаться девичьим, пусть даже одна из них наполовину лошадь.
— Охотница, оленина в этот раз исключительная. Позволь похвалить тебя с удачей.
Вот видите, я так и знала, что мы съели Бэмби.
— В этом лесу охотиться легко. Здесь полно дичи, — Вик держалась невозмутимо, но я-то видела, что ей понравилась похвала Клан-Финтана.
Я собралась сказать, что мне тоже понравилось мясо, но тут Дугал прокашлялся и перехватил мое внимание.
— Леди Рианнон, — обратился он ко мне, глаза его сияли, щеки горели румянцем. — Меня попросили узнать, не уговорим ли мы вас рассказать нам какую-нибудь историю.
«Блин! Ну вот, опять».
— Это было бы чудесно, Риа, — по-дружески улыбнулась мне Виктория. — Я слышала, что вы отменная рассказчица. Вас обучала сама муза.
«Превосходно. Вообще-то я отменный учитель, заучивший наизусть достаточно отрывков, чтобы компилировать их на ходу».
Я заметила, что Клан-Финтан нервно заерзал, явно тревожась, как бы Шаннон не посрамила репутацию Рианнон.
К этому времени ему бы уже следовало знать меня получше.
Я вытерла ладони о штаны, откинула за плечи волосы, поднялась, улыбнулась Дугалу и сказала:
— С удовольствием расскажу вам одну историю.
Кентавры, сидевшие вокруг костра, издали радостно-удивленный возглас. Я заметила, что некоторые из них начали передавать другим, что Рианнон собирается рассказывать историю, так что число моих слушателей быстро росло.
Для учителя это приятный знак. Я прокашлялась и заговорила голосом, в котором сплелись учительские и актерские нотки, плюс подражание сирене. Сегодня я особенно налегала именно на нее, лихорадочно кромсая, меняя и переделывая романтическую легенду «Призрак оперы».
— Однажды, давным-давно, был рожден ребенок с ужасно изуродованным лицом. Глаза — разные, губы — кривые, кожа — тонкая и желтая, как старый пергамент, а вместо носа — нелепая дыра. — Аудитория забормотала с явным отвращением. — Мать сразу бросила ребенка, но одна добрая Богиня… — Я лихорадочно пошарила в голове. — Да, муза музыки сжалилась над ним. Она отнесла младенца в храм и позволила ему жить в катакомбах под ним. Чтобы как-то компенсировать жуткое уродство, она наградила его самым главным для нее даром — способностью сочинять музыку и исполнять ее как на инструментах, так и голосом. Итак, ребенок вырос, превратился в мужчину, но по-прежнему не покидал храма, поклоняясь музыке и оттачивая свое мастерство. Его единственной любовью была музыка, а самой большой радостью — слушать, как Богиня обучает новообращенных, пришедших учиться в храм.
Кентавры слушали как зачарованные. Серьезный, хороший класс.
— Он никогда не позволял себе показаться кому-то на глаза и даже смастерил себе маску, такую же белую, как лунный свет, блестящий на снегу. Он носил ее не снимая, чтобы скрыть лицо от теней и привидений — своей единственной компании. Музыкант даже поверил, что тоже превратился в тень или привидение, и стал называть себя призраком храма.
«Что ж, сработало».
— Он убедил себя, что доволен жизнью, что ему ничего не нужно, кроме музыки, наполнявшей его темный мир бесконечной ночи. Но однажды он случайно услышал, как поет молодая новообращенная, и сделал ошибку — взглянул на нее через потайное зеркальце. В ту же секунду музыкант полюбил девушку беззаветно и безнадежно. Звали ее Кристин.
Я двигалась вокруг костра, излагая самодельную версию бессмертной истории. В свое время я с удовольствием преподавала этот материал первокурсникам, всякий раз заставляла их прочесть оригинал Гастона Леру, затем вслух зачитывала романтический пересказ Сьюзен Кей девяностых годов, после чего мы слушали потрясающий мюзикл Эндрю Ллойда Уэббера. К тому времени, как звучала финальная сцена, мало у кого в классе не блестели глаза от слез.
Для моих кентавров я смешала все лучшее из трех вариантов, создав легенду, заворожившую их.
— Когда он наконец остался с Кристин наедине в своих покоях под храмом, то понял, что у него только один шанс заставить ее полюбить себя — тронуть сердце девушки музыкой так, чтобы она позабыла о его ужасном лице. Поэтому он окружил ее стихами и спел свою музыку ночи.