Стефани встала и подошла к окну. На улице было тихо и темно, только светили фонари на бульваре и вырисовывался силуэт Венеции на той стороне лагуны, освещенной луной.
Она вздохнула. Это открытие полностью изменило ее мнение о Саймоне. Она знала, что он сильный и решительный человек и пусть немного склонен к излишнему контролю, исключительному праву родителей, но запугивание? Примириться с человеком, который прибегает к такой мере воздействия, она никогда не смогла бы. Впервые за все время знакомства с Саймоном она посочувствовала Тане. Неужели она жила в условиях террора и не смогла больше выносить этот ужас? Не поэтому ли она его бросила?
Возникли неразрешенные проблемы, бесчисленные сомнения. Стефани не совсем понимала, что делать, не такую жизнь она себе представляла. Она хотела стать частью этой семьи, чтобы все они вместе, как единое целое, потрудились и вернули в дом стабильность и счастье. Но теперь Стефани сомневалась, что верно поняла свою роль. Она хотела быть равной Саймону, его доверенным лицом, возлюбленной, а не человеком, который станет оспаривать его решения и бросаться на защиту его детей, когда он не одобрит их поступки.
— Стеф! — Раздавшийся голос заставил ее вздрогнуть. — Ты хорошо себя чувствуешь? Что ты делаешь?
Стефани вздохнула. Вполне можно поговорить и сейчас, не обязательно за завтраком.
— Прости, Саймон, но мне кажется, ничего не получится.
— О чем это ты?
— Я не могу продолжать наши отношения.
Саймон засмеялся, но смех был слегка неестественным.
— О чем ты говоришь?
Он выглядел таким убедительным, сидя в кровати с недоуменным видом. Не как человек, который приказал своей жене сделать…
— Ты не тот человек, за которого я тебя принимала. И мне жаль, потому что я тебя люблю и люблю твоих детей.
Саймон встал с кровати, подошел к лампе и включил ее. От внезапно вспыхнувшего света Стефани заморгала.
— Постой-ка минутку. Я что-то не пойму. Что вдруг изменилось? Что все это значит?
Он казался искренне расстроенным. Стефани подумала, что обязана хотя бы объяснить ему, дать шанс защититься. Это было только справедливо.
— Ты заставил Таню сделать аборт.
Даже от одних этих слов она вздрогнула. Саймон в ужасе посмотрел на нее.
— Кто тебе это сказал? — требовательно спросил он. — Она позвонила тебе и сказала? Или одна из ее услужливых подружек?
— Не важно, кто мне это сказал. Это правда?
Он пристально смотрел на нее.
— Не могу поверить, что ты так обо мне подумала даже на мгновение.
Стефани, возражая, выставила ладони.
— Почему нет? Ты был рад прогнать Джейми, потому что он собирался совершить поступок, который ты не одобрял…
— Это совершенно другое дело!
— Правда? Разве это не навязывание другому человеку своей воли? Без учета его желаний?
Саймон дернулся при этих словах, лицо его сморщилось. «Я подловила его, — подумала Стефани. — Конечно, ему это не понравилось».
Саймон подошел к окну и несколько минут смотрел на улицу. Когда он повернулся к Стефани, она увидела слезы у него на глазах. На мгновение она смягчилась. Она ожидала вспышки гнева.
— Когда Таня сказала мне, что беременна, я обрадовался. — Говорил он негромко, спокойно. — Был, разумеется, потрясен. И немного, знаешь, напуган перспективой пройти через все это снова. Но, странно, я подумал, что, возможно, ребенок хорошо на нее повлияет. На всех нас. Успокоит ее и даст возможность подумать о ком-то еще, а не только о себе. — Горечь послышалась в его голосе. — Это Таня решила избавиться от ребенка. Она сообразила, что он чересчур ограничит ее свободу. Она поставила меня перед свершившимся фактом. После посещения клиники. Она сказала, что женщина имеет право делать что хочет… и ей не нужно моего одобрения. Никогда не прощу ей, что она избавилась от нашего ребенка. Для меня это стало последней каплей. Именно это дало мне мужество наконец с ней развестись. Я не мог жить с женщиной, которая могла быть такой… Я даже не нахожу слов.
Тут голос Саймона дрогнул. Стефани шагнула вперед, но он остановил ее, подняв руку.
— Я полагаю, что теперь она чувствует вину за свой поступок. И в свойственной ей манере, вероятно, все перевернула, чтобы выставить себя невинной, а виноватым сделать меня. В этом ей нет равных. Она умеет быть очень убедительной. — Он посмотрел на Стефани. — Тебе, думаю, Бетт сказала?
Стефани кивнула.
— Стало быть, Таня пыталась настроить против меня даже мою собственную дочь. — Саймон посмотрел на Стефани в полном недоумении. — Я не заслуживаю этого, Стефани. Я только пытался сделать все возможное для своей семьи, для этого иногда приходится быть жестким. Дело в том, Стеф, что когда пытаешься защитить людей, ты иногда превращаешься в «плохого парня». Или кажешься таковым. Потому что дети совершают поступки или принимают решения, которые, как тебе известно, пойдут им во вред. Не знаю… Некоторые считают, что нужно позволить им учиться на собственных ошибках. Но мне просто становится страшно… — Он уткнулся в шею Стефани, поглаживая ее по волосам. — Поэтому я так и обрадовался, когда познакомился с тобой. Чтобы ты поддерживала меня на жизненном пути. Уравновешивала меня. Напоминала, что бескомпромиссная любовь не всегда хорошо.
Стефани крепко его обняла. «О Боже! — подумала она. — Что же он скажет о Бетт? Что скажет?» Она расскажет ему сейчас, до окончания путешествия, потому что нельзя выслушать такое признание и не раскрыть все свои карты. Он не простит ей, если она промолчит до возвращения. И вообще Бетт не должна ждать.
— Саймон, мне нужно кое-что тебе сказать.
Он резко поднял голову.
— У Бетт будет ребенок. Она беременна.
Он сделал шаг назад. В полумраке Стефани увидела выражение его лица — смесь ужаса и потрясения.
— У Бетт? — переспросил он. — Откуда ты знаешь? Когда она тебе сказала?
— Она сказала мне вчера. В поезде. — Стефани положила руки на плечи Саймона и посмотрела на него. — Этим вечером она сделала тест. Она не хотела, чтобы я рассказывала тебе до возвращения домой. Она не хотела портить поездку.
Саймон отошел в сторону.
— Мне нужно с ней поговорить.
Он направился к двери, но Стефани его остановила.
— Не буди ее сейчас. Она крепко спит. Дай ей отдохнуть.
Взяв Саймона за руку, Стефани развернула его лицом к себе. Мука в его глазах была почти нестерпимой.
— Она же сама еще ребенок, — проговорил он, и Стефани увидела слезы. Он сердито отвернулся. — Это все я виноват. Мы виноваты. Я и Таня. Конечно, что-то подобное должно было случиться…
— Нет! — резко возразила Стефани. — Ты не должен себя винить. Это была случайность. Из тех, что происходят постоянно.